И гаснет свет
Шрифт:
Мальчик осторожно двинулся к Малышу Коббу, опасаясь, что тот в любой момент может вскочить и схватить его, к примеру, за нос. Но тот продолжал валяться, как куча тряпья.
– Я же пошутил… – проныла кукла. – Просто пошутил… Помоги мне… Помоги мне подняться.
Калеб пожалел Малыша Кобба – столько неподдельного страдания было в его голосе. Но стоило мальчику подойти и склониться над куклой, как та дернулась. Калеб успел отшатнуться в последнее мгновение – длинные пальцы Малыша Кобба клацнули, схватив за горло пустоту. Кукла оторвала спину от пола и с удобством уселась, уперев руки в ковер.
–
Калеб почувствовал, как слезы подбираются к глазам.
– Открывай! – велел Малыш Кобб,
Мальчик положил чемодан на бок, немного повозился с защелками и откинул крышку. Малыш Кобб вытянул свою тонкую шею.
– Что тут у нас? Любопытненько!
В чемодане хранились старые, милые сердцу мамы и папы, вещи – их любовные письма и прочие предметы, цена которых измеряется бессонными ночами, пролитыми слезами и часами ожидания. Это был чемодан, полный потаенных надежд, полузабытых страстей и прочих взрослых штук, которые Калеб пока что не понимал.
Малыш Кобб схватил одно из писем и принялся его громко читать, после чего, презрительно рассмеявшись, порвал вместе с конвертом на мелкие кусочки:
– Что за бездарность! Что за нелепость! Фу! Фу! – Он порвал еще несколько писем, после чего повернулся к Калебу и велел ему: – Доставай! Все доставай!
Калеб принялся аккуратненько вытаскивать связки писем и прочие вещи, что там хранились, чтобы они не помялись и не испортились, но Малыш Кобб был нетерпеливой куклой – он взвизгнул:
– Быстрее! Быстрее, я сказал!
После чего принялся сам вышвыривать предметы из чемодана один за другим и, когда тот опустел, велел мальчику забираться внутрь. Калеб, перепуганный и оттого совершенно безвольный, покорно влез в чемодан.
– А теперь подгибай ноги! Сгибайся! Сгибайся сильнее!
Но Калеб никак не мог уместиться в чемодан – что бы ни делал, как бы ни сгибался, как бы ни ворочался. А Малыш Кобб был недоволен, он стучал ногами по полу, пинал чемодан и все твердил:
– Сгибайся! Всякий должен уметь прятаться в чемодан!
Но у мальчика ничего не выходило. Шея Калеба, его руки и ноги неимоверно болели. Он несколько раз получил крышкой чемодана по спине, но результат был все тем же. В какой-то момент кукла, видимо, поняла, что из этого ничего не выйдет, и велела:
– Вылазь! Вылазь, ты, жалкое ничтожество! Не зря Хозяин говорил, что дети – бессмысленные существа!
Когда заплаканный Калеб вылез наружу, кукла напомнила ему про грязных плакс, но отчаянного хныканья это не остановило. Мальчик шморгал носом и вытирал всё прибывающие слезы рукавом пижамы.
– Ты плохой, – проныл Калеб. – Я думал, ты хороший, а ты плохой! Ты порвал мамины письма и дернул меня за язык. Очень больно! И в чемодан заставил залезать! Я думал, ты будешь моим другом, и мы будем все время вместе. Думал, мы будем играть…
Малыш Кобб поморщился.
– Ну, ладно-ладно, не плачь, – едва сдерживая отвращение, проговорил он. – Давай играть.
Калеб поднял на него мокрые глаза.
– А ты будешь хорошо себя вести? Обещаешь?
– У меня правило – никаких обещаний! – важно заявила кукла.
– Пообещай! – потребовал мальчик.
– Ну, ла-а-адно, – протянул Малыш Кобб. – Обеща-а-аю. Буду хорошо себя вести. Давай уже играть.
Но, разумеется, Малыш Кобб соврал. Он ни на мгновение не думал хорошо себя вести. А быть может, просто знал, как это.
– Нам нужно понять, что ты умеешь! – заявил он. – Хозяин говорит, что детям самое место на свалке, и они ничего не умеют, потому что все они – полные ничтожества.
– Ты обещал! – напомнил ему Калеб, но Малыш Кобб поднял руку – мол, подожди, это еще не все.
– Хозяин – дурак, – сказал он и вдруг огляделся по сторонам, бросил испуганный взгляд на зашторенное окно и в страхе вжал голову в плечи. – Что он может знать! Ты вот не такой уж и ничтожный. Тебе только надо немного научиться. И тогда ты перестанешь быть бессмысленным.
– Научиться? – удивился Калеб.
– Ну да. – Кукла усмехнулась. – Так что давай тебя обучим хорошим манерам! Согласен?
Малыш Кобб не стал дожидаться ответа и принялся руководить ребенком: он заставлял его делать сперва одно, затем другое, после третье, но всякий раз он был недоволен – прямо как строгий учитель. Он требовал, чтобы Калеб кувыркался и шалил, учил его показывать плохие жесты, велел ему браниться – да так, что мальчик не понимал практически ни одного слова из тех, что был вынужден повторять. Малыш Кобб его шпынял, больно тыкал острыми пальцами, один раз даже отвесил пощечину. И в какой-то момент Калеб почувствовал, что с некоторых пор вовсе не Малыш Кобб его игрушка, а что он сам – игрушка Малыша Кобба.
Он хотел позвать папу, хотел позвать маму, но не отваживался вызвать гнев куклы.
«Вот бы они зашли, просто зашли в комнату!» – думал он с надеждой, но они будто ничего не слышали. А еще Калеб очень боялся. Уже не только Малыша Кобба, но и того, что ему не поверят.
В какой-то момент он не выдержал и уже собрался было броситься к двери, убежать отсюда, позвать на помощь, но кукла, предвосхитив все это, сказала ему:
– Посмотри, какой бедлам ты устроил в комнате! Твои мамочка и папочка ни за что не поверят, что это сделал я! Они решат, что это ты здесь все разворотил, порвал их слезовыжимательные любовные письма! Они услышат, как ты грязно бранишься, увидят, что ты показываешь плохие жесты, и побьют тебя. А когда ты скажешь, что это был не ты, никто не станет слушать, потому что я – просто кукла – что с меня взять? Очень глупо сваливать все на игрушку, на маленького деревянного человечка, сидящего в углу. И знаешь, что тогда будет? – и, не дожидаясь ответа, Малыш Кобб продолжил: – Тебя отдадут в психушку! Так и знай! А это ж-у-у-у-ткое место! Хозяин оттуда сбежал. Он говорит, что туда попадают только самые отъявленные безумцы. И их мучают, их держат в смирительных рубашках, ну, знаешь, у которых рукава завязываются за спиной, и эти несчастные не могут даже пошевелиться! Еще им засовывают в рот кляп, бьют их палками и не кормят. И никогда-никогда и ни за что не дают им сладости! А их мамочки и папочки не жалеют их! Знаешь, что они делают?