И к гадалке не ходи
Шрифт:
— Мама, — перебила ее дочь, — Аполлинария теперь большой человек. И вовсе не зитц-директор, а сама себе хозяйка. До какой степени, правда, не знаю, мы с ней не очень долго общались, но полное впечатление, что она теперь процветает.
— Да-а? — изумилась мама. — А такая ведь была робкая нескладеха.
— Была, — сердито бросила Дина, поднося ко рту ложку супа. — Мама, от той Аполлинарии почти ничего не осталось.
— Неужели похудела?
— Вот это как раз осталось, но в остальном она теперь царица.
— Никогда не поверила
— Мама, ты не права. На Полю и раньше охотники находились.
— Что-то я ни одного кавалера при ней никогда не видела.
— Потому что она их отпугивала. Сама не верила, что может нравиться.
Нет, богатый бы ее точно замуж не взял, — по-прежнему сомневалась мать. — Слушай, может, она просто тебе наврала с три короба? Расскажи-ка, что на ней было? С чего тебе показалось, что она такая богатая?
— Она вышла из центра имени себя, — отчеканила Дина. — В собольей шубе. Все пальцы в кольцах, причем не из простого ювелирного магазина. Причесана в дорогом салоне. Услуги косметолога тоже на лице. А сели мы, мама, в ее дорогущий «Мерседес», который вел ее личный шофер. Пили мы по дороге шампанское «Вдова Клико».
— Охренеть! — воскликнула мама, и немедленно спохватилась, косясь в проем двери. — Надеюсь, Миша меня не слышал.
— На сей счет успокойся, — хмыкнула Дина. — У них в школе почище выражаются.
— Так я же с ним постоянно борюсь. А он теперь станет говорить, будто я сама ему плохой пример подаю.
— Не, ба, не буду, — немедленно послышался из соседней комнаты голос Дининого отпрыска. — Оно сюда хорошо подходит. Я тоже охренел.
— Брысь! — крикнула бабушка. — Нет, Динка, но как ей удалось так удачно устроиться? Не томи. Рассказывай.
— Пока сама не знаю, — пожала плечами дочь. — Мы увиделись-то совсем накоротке. Только телефонами успели обменяться.
— Тогда скорее доедай и звони ей, — потребовала Нина Филипповна. — А то я умру от любопытства.
И, пока дочь ела, она, сидя напротив нее, не переставала причитать. Как, мол, это получается, что люди с нулевыми талантами великолепно устраиваются, а такие, как Дина, у которых вроде бы все задатки, влачат жалкое существование в какой-то поликлинике.
Дина ежилась, и, оттого, что сама считала примерно так же, слова матери воспринимала с двойной горечью.
— Ну что ж ты меня совсем уж низводишь! — наконец не выдержала она. — Меня, между прочим, на работе любят и уважают. И живем мы не хуже многих. И дети какие замечательные.
— Мы замечательные, — немедленно отреагировал за стеной Мишка.
— Учи уроки, чудище, и не подслушивай! — Дина невольно прыснула.
— Ма-ам, а твоя Аполлинария меня на «Мерседесе» покатает? — не унимался сын. — Ты ей скажи, я даже на шампанское ее не выставлю, потому как еще несовершеннолетний и мне по закону нельзя!
— Замолчи, горе мое! Пусть тебя отец на машине катает.
— А у него «Мерседеса»
— На каком это еще она «мерсе» катается? — мигом встревожилась Дина.
— Цвета металлик, — пояснил сын.
— Меня не цвет интересует, а чей он!
— Откуда ж мне знать. — Мишка пожал плечами. — Какой-то хахаль к дому ее подвез, и она с ним еще на прощание целовалась. А я во дворе с горки катался и видел. Ну это когда у меня санки, которые отец на Новый год подарил, уперли.
— Черт с ними, с санками. С кем она целовалась? — подпрыгнула на табуретке бабушка.
— С мужиком каким-то, естественно, — продолжал продавать сестру с потрохами Мишка.
— Он молодой был или старый? — задала новый вопрос бабушка.
— Не молодой, но и не старый.
— Как кто? — это уже спросила Дина. Мишка глубоко задумался.
— Пожалуй, как наш новый физрук.
— Значит, молодой, — с некоторым облегчением выдохнула Дина. — Не больше двадцати пяти.
Но и это ей не понравилось. Юльке всего пятнадцать. Придется с ней провести серьезную воспитательную беседу.
— Ma, ты Юльку не ругай, — неожиданно спохватился сын. — А если будешь ругать, скажи, что соседка тебя просветила. Если меня выдашь, сеструха мне после накостыляет, и тогда на информацию от меня не рассчитывайте.
— Шантажист, — констатировала бабушка.
— Мы и не рассчитывали, — нахмурилась Дина. — Ты сам проболтался. Хотя это правильно. Иначе влипнет еще наша Юлька в историю.
— Во-во. Я тоже волнуюсь, — ханжески заявил Мишка. — Поэтому ты, мама, сошлись на соседку, а я тогда за Юлькой еще послежу.
— Брысь уроки доделывать! — прикрикнула Нина Филипповна. — И дверь за собой не забудь закрыть. Вот еще не было печали, черти накачали, — прошептала она дочери, когда внук удалился.
— Да погоди, мама, паниковать, — откликнулась Дина. — Может, вообще ерунда. Чей-нибудь старший брат подвез, а то, что они целовались, Мишке показалось. Или придумал для пущей важности. Знаешь ведь, как у него фантазия работает.
— Ой, не нравятся мне эти «Мерседесы».
— Я с ней обязательно поговорю.
— А пока она домой не явилась, позвони Аполлинарии. Не терпится про нее узнать. Центр-то этот ее чем занимается? Что на нем написано?
— Духовного и еще какого-то там развития. — Про ясновидение Дина решила матери пока не говорить.
— Еще интереснее. Ну давай. Звони. А я выйду. Проверю, как наш фантазер со своей алгеброй справляется.
Дина осталась в кухне одна. Звонить подруге, с одной стороны, хотелось, а с другой — нет. Но мама от нее теперь не отстанет. Да и неудобно. Поля первая позвонила. Выходит, она, Дина, ошиблась. Подруга, расставшись с ней, не пожалела, что дала телефон. Дина глубоко вздохнула, сходила в прихожую за сумкой, отыскала Полину визитку и быстро набрала номер.