И настанет день третий
Шрифт:
Первый удар дракона напоминал падение горящего авиалайнера. Тупо и прямолинейно он врезался в то место, где стоял молодой бунтарь. Глупо. Наверняка даже я, в свои практически пять десятков, увернулся бы от такого выпада, а уж о молодом тренированном парне и говорить не приходиться. Он отпрыгнул подальше от когтистых лап дракона. А когда сила инерции вогнала крылатую тварь в землю, сам ринулся в яростную атаку.
Юрий прекрасно понимал, что дракон это лишь безмозглое орудие убийства. Истинный враг это тот, кто восседает на чешуйчатом загривке зверя. Юноша действовал так, как будто давно и тщательно готовился к этому бою. Не теряя ни секунды, он запрыгнул на мощное перепончатое крыло, как на подкидной гимнастический мостик. Хитро! Сейчас дракон взмахнет этим самым крылом
То, что потом произошло с моим давешним знакомым, я уже плохо видел, поскольку Диона оттащила меня довольно далеко. Но все было понятно и так. Демон не утруждал себя личной расправой. Он просто отдал противника на растерзанию дракону, и зубастая тварь насладилась им всласть. Несколько раз я видел, как к небу взлетали куски растерзанного тела, как по поднятой морде чудовища текли струйки алой крови.
Обхватив голову руками, я кинулся бежать. Во мне жил дикий панический ужас. Никогда не боялся смерти, но такое… Перед глазами стояли куски окровавленной человеческой плоти. Они валялись среди пыльных серых камней, их пинали сотни ног, их расплющивали деревянные колеса груженых тележек. Но плоть не исчезала. Она продолжала чувствовать, извиваться, корчиться и страдать. И мукам этим суждено продолжаться целую вечность.
Я остановился лишь когда в лицо полыхнуло жаркое пламя.
– Третий круг, – голос Дионы прозвучал у меня за спиной.
Глава 7
Гигантский кратер, где добывался серебристый минерал с ничего мне не говорящим названием свинцовый блеск или по-иному галенит, обступал нас со всех сторон. Мы добрались до самого его центра, вернее, добрались бы, окажись у кратера центр. Колоссальная каменная чаша вдруг оборвалась бездонной черной дырой. И вела она, несомненно, к самому центру Земли. А как иначе объяснить клубы черного едкого дыма, поднимающиеся к небесам и огненные отблески, беснующиеся в мрачной глубине? Присмотревшись, я понял, что несправедливо обозвал провал дырой. Никакая это не дыра, а воронка, только с очень крутыми стенами. Складывалось впечатление, что из земли вывернули огромный шуруп диаметром в километр, а то и больше. Оставшаяся после него нарезка уходила вглубь широкими спиральными террасами. Именно эта винтовая лестница и именовалась кругами ада.
Первый виток, на который мы с Дионой и спустились, был сплошь утыкан огромными плавильными печами. Сложенные из грубо оттесанных прямоугольных камней, они казались башнями невиданной сюрреалистической крепости. Но как ни мощны были эти укрепления, противник все равно покорил их, покорил и предал огню. Бушующее пламя неистовствовало внутри, а миллионы людей тщетно пытались его загасить. Естественно, все это мне только лишь казалось. В ненасытные жерла плавильных печей люди кидали совсем не песок или воду, туда летели добытые наверху серебристые камни вперемешку с кусками черного каменного угля.
Уголь к печам доставляли также, как и свинцовый блеск. Груженные им тележки катили люди, почерневшие от въевшейся антрацитовой пыли. Они появлялись из узких, словно норы, туннелей. Промелькнув как призраки, угольщики вновь исчезали в чреве земли.
– Второй круг, – догадался я, указывая на дыры в каменной стене.
– Да, – Диона проследила за моим взглядом. – Те, кто угодил туда, никогда больше не увидят ни единого проблеска света. Рассказывают, что их сразу ослепляют. Потеряв глаза, узники начинают быстрее ориентироваться на ощупь и на слух.
Я уже в который раз вздрогнул и поблагодарил бога… вернее дьявола за то, что на моем личном деле он не вывел жирную цифру «2». Хотя кто его знает, может, темные штольни в скором времени мне покажутся комфортабельным санаторием по сравнению с местом моей прописки на предпоследнем минус восьмом «этаже».
Угрюмый и опустошенный я с ненавистью глядел по сторонам. Ненависть к этому месту заглушала другие чувства, даже страх, даже боль. Но странное дело, несмотря ни на что, во мне продолжало жить любопытство. Никогда не задумывался как должен выглядеть ад. Но уж точно не так!
Из плавильных печей непрерывными потоками текли реки расплавленного металла. Огненно-красные у своих истоков они постепенно остывали и приобретали вид жидкой подвижно ртути. Металла выплавлялось так много, что суетящиеся возле печей люди едва поспевали разливать его в выдавленные в земле прямоугольные формы. От непосильной каторжной работы люди едва держались на ногах. Ошибки следовали одна за другой. То и дело расплавленный металл выплескивался на какого-нибудь несчастного. В это миг каменные стены подземелья оглашались неистовыми криками, а корчащееся от ожогов тело падало наземь. Но каковы бы ни были мучения, как ни ужасны казались раны, узник должен был вновь подняться и продолжить свою вечную каторжную работу.
Я собственными глазами видел, как возле одной из печей у человека начисто сгорела рука. Это был мужчина средних лет, в некогда дорогом адидасовском спортивном костюме. Синтетическая ткань сплавилась от жара и глубоко вгрызлась в страшную рану, перемешавшись с кровью и горелым мясом. Обезумев от боли, тот прижал к груди дымящуюся культю и кинулся бежать. Прикованная к ноге цепь не дала сделать и пяти шагов. Узник упал и катался по полу до тех пор, пока возле него не материализовалась мрачная тень. Удар острого топора отрубил несчастному и вторую руку, которая как ошпаренная змея сама начала извиваться и корчиться на грязном полу. Мерзкий длиннорукий горбун подцепил ее своей когтистой пятерней и со смехом зашвырнул в печь. Затем он поднял калеку на ноги и толкнул к только что отлитым слиткам. Грешник упал на колени и с неестественным рвением стал зубами выковыривать блестящие бруски. Глядя, как его язык елозит по каше, образовавшейся из слюны и формовочной земли, я замер в оцепенении. Почувствовав мой взгляд, мужчина поднял глаза. В потухших затравленных зрачках было столько мучения, что я попятился.
Толчок и чей-то сдавленный вскрик последовали один за другим. Оглянувшись, я увидел старуху в длинных до пола грязных лохмотьях. Седые спутанные волосы образовывали вокруг ее головы подобие помятого афро. Правда, у выходцев с Африканского континента прическа обычно казалась безупречно ровная и симметричная. У старухи же большая часть одуванчика как бы съехала на затылок, от чего она смахивала на дембеля из морской пехоты. Именно у этих бравых ребят черные береты каким-то непостижимым образом держатся строго на затылке. Клеем они их мажут что ли? Портрет потревоженной мной бабы Яги был бы неполным без традиционного крючковатого носа и маленьких глубоко посаженых глаз. Ее темные зрачки шарили по мне вдоль и поперек, словно у собачонки, которой только что наступили на хвост. Она будто бы искала место, куда стоит укусить неожиданного обидчика. Хотя, на мне действительно была вина. Я налетел на старуху и чуть не сбил с ног. С испугу старая женщина уронила один из двух слитков, которые куда-то несла.
Пролепетав извинение, я нагнулся, чтобы поднять оброненный кусок металла.
– Ого! – возглас удивления сам собой сорвался с моих губ, когда серый параллелепипед лег на ладонь. Весу в нем было килограмм десять, не меньше. – Это свинец что ли?
– Свинец, милостивый господин, – женщина с опаской огляделась по сторонам и быстро протянула руку. – Дайка его сюда, а то мне порядком влетит.
Удивительно по-детски прозвучало это «влетит». Как будто для наказания ее поставят в угол или лишат сладкого.