И один в поле воин (Худ. В. Богаткин)
Шрифт:
— Неужели вы не нашли лучшего помещения, чем наше? Молодая женщина успела овладеть собой, голос её звучал иронически.
— Скала за вашим домом очень удобна для наблюдательного пункта. Кроме этих двух комнат и кухни, здесь нет других помещений?
— Как видите.
Генрих внимательным взглядом окинул комнату. Почему кресло старухи стоит так неудобно? Не возле окна или в каком-либо уютном уголке, где так любят сидеть старые люди, а посредине стены, словно оно поставлено здесь для того, чтобы прикрыть что-то. В горных селениях, где домишки обычно ютятся на маленьком ровном клочке земли или скалы, приходится рассчитывать каждый метр жилой площади. В стенах часто делают потайные шкафы, но их «тайну» легко разгадать с первого взгляда: дешёвенькие обои быстро вытираются по краям дверцы. Здесь рисунок и цвет обоев ровный. Но это вверху, а за креслом… может быть стоит попробовать?
Быстро шагнув вперёд, Генрих схватил кресло за ручки, легко поднял его вместе со старухой и опустил чуть в стороне от того места, где прежде оно стояло. Женщины не успели опомнился. Да и сам Генрих не помнил, как выхватил пистолет, как левой рукой нажал на едва заметную кнопку в стене. Он действовал, подчиняясь не разуму, а чутью.
Дверца раскрылась. В глубине шкафа, прижавшись к задней стенке, стоял мужчина…
Женщины вскрикнули, младшая — отчаянно, старшая — угрожающе. Да, старуха шагнула вперёд и загородила своим телом отверстие в стене.
— Выходите! — не обращая на неё внимания, только повыше подняв пистолет, спокойно произнёс Генрих.
Мужчина шевельнулся и, прикусив губу, застонал. Теперь и младшая сорвалась с места. Бросившись к мужу, она подхватила его под руки и осторожно подвела к креслу, в котором минуту назад сидела мать. На левую ногу мужчина ступить не мог.
— Кто вы?
— Андре Ренар, инженер из Парижа.
— Почему прятались?
— Приехал сюда без пропуска. На крыльце послышались шаги.
Генрих почти втолкнул Ренара в шкаф. Захлопнув дверцу, он придвинул к ней кресло и сел в него, вытянув ноги и помахивая стеком. В дверь постучали. Вошёл Базель.
— Мсье офицер, я могу уходить? — спросил он с порога.
— Позовите моего денщика! Базель мигом вернулся вместе с Куртом.
— Курт, — проговорил Генрих, отчеканивая каждое слово, — этот человек из Понтеи, и мне кажется, что мы встречаемся с ним не впервые. Ты меня понимаешь? А теперь отведи арестованного в машину, и помни — ты отвечаешь за него головой.
— Мсье офицер, тут какое то недоразумение! — простонал ошеломлённый неожиданным оборотом дела Базель. Я… я…
Но Курт не дал ему закончить — схватив доносчика за шиворот, он выволок его в переднюю, а оттуда на крыльцо.
— Заприте дверь! — приказал Генрих Луизе.
Ничего не понимая, та машинально повернула ключ в замке. Тем временем Генрих снова открыл дверцу шкафа.
— Мсье Ренар, — сказал он властно. — У нас с вами очень мало времени, поэтому не будем терять его понапрасну. Прошу вас пройти в ту комнату, а дамы пусть останутся здесь. Успокойте их и прикажите внимательно следить, чтобы никто нам не помешал.
Андре Ренар кивнул жене и тёще и молча заковылял на одной ноге в смежную комнату.
— Я вас слушаю, мсье офицер! — спокойно произнёс он. Генрих молча вынул из кармана фотокарточку Поля Шенье.
— Узнаете?
На измождённом лице Андре Ренара не дрогнул ни один мускул, и лишь глаза, горевшие лихорадочным блеском, вдруг потухли, как у человека, почувствовавшего смертельную усталость.
— Вы пришли меня арестовать? Зачем тогда вся эта комедия? Или, может быть, вы ещё окончательно не убеждены, что перед вами Поль Шенье? Заключённый номер…
Андре Ренар засучил рукав рубахи и с вызовом поглядел на Генриха, вытянув вперёд левую руку. На внутренней стороне предплечья чернели выжженные цифры: 2948.
— Я рискую головой, разыгрывая, эту, как вы говорите, комедию. Надеюсь, вы понимаете, что эта фотокарточка вручена мне не для того, чтобы ею любоваться? Кстати, предупреждаю: такие фото есть у всех командующих отрядами, брошенных на розыски Поля Шенье. Я, конечно, имею полное право его арестовать, но я этого не сделаю. А чтобы вы убедились, что я пришёл к вам разговаривать как равный с равным — возьмите! — Генрих положил перед собеседником пистолет. — Не бойтесь, берите. Проверьте, заряжён ли. Вот так. Теперь вы вооружены и в случае чего можете защищаться. Я уверен — вы скорее согласитесь на немедленную смерть на свободе, чем на мучения под землёй.
— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!
— Так сказала Долорес Ибаррури!
На губах Андре Ренара впервые промелькнула улыбка. Он сделал движение, словно собираясь пожать руку собеседнику. Но тотчас тень недоверия промелькнула у него в глазах.
— Я не знаю, кто вы, и на вас этот мундир. И, признаться, я не понимаю, чего вы от меня хотите?
— Узнать о подземном секретном заводе!
— Где у меня гарантии, что эти сведения пойдут на пользу моему народу, а не во вред?
— Гарантия — здравый смысл! Ведь не для немецкого же командования, осведомлённого лучше нас с вами, я хочу их получить!
— Тогда для кого?
— Вам не кажется, что этот вопрос наивен? Что я не могу на него ответить, даже если бы очень хотел?
— Вы, кажется, правы, — задумчиво проговорил Андре Ренар, как бы рассуждая вслух. — Немецкому командованию эти сведения действительно ни к чему. Если они не нужны врагу, значит — нужны другу. Пусть неизвестному, но другу. Допустим, я расскажу обо всём. Все это обернётся против немцев, возможно, будут спасены и те несчастные, что страдают там… Промолчу… меня могут поймать, и тогда ни один человек на свете не узнает того, что знаю я.
— Вы рассуждаете логично, но очень медленно. Помните: у нас мало времени. Вам надо подумать о собственной безопасности, да и я не хочу рисковать головой, ведь в селение может прибыть целый отряд, все участки распределены между отдельными воинскими частями. Если меня увидят мирно беседующим с вами…
— Погодите, у вас, может быть, ещё одна цель — узнать кто организовал мне побег.
— Об этом я не спрошу у вас ни слова!
— Гм… похоже на то, что вы разбили все мои аргументы. Ну что ж, я готов рассказать всё, что знаю.