И плачут ангелы

Смит Уилбур

В холмах Матопо индуны стояли перед угрозой голодной смерти, а в Булавайо мистер Родс стоял перед столь же неотвратимой угрозой банкротства.

Три всадника осторожно продвигались вперед, прикрывая друг друга. Они ехали посередине дороги, держа заряженные и взведенные ружья наготове.

Первым, в пятидесяти ярдах впереди, ехал Ян Черут, непрерывно поворачивая голову из стороны в сторону и неутомимо вглядываясь в заросли. За ним следовала Луиза Баллантайн, неописуемо довольная возможностью вырваться из лагеря в Булавайо, где пришлось провести безвылазно

долгие месяцы. Она сидела в седле по-мужски, с грацией прирожденной наездницы и часто оборачивалась, улыбаясь Зуге: Луиза еще не привыкла к тому, что муж снова рядом, и постоянно смотрела на него, чтобы убедиться, что это не сон.

Зуга, в широкополой шляпе набекрень, уверенно и прямо держался на лошади в пятидесяти ярдах за женой, и от его улыбки у Луизы что-то сладко замирало внутри. Солнце подрумянило лицо Баллантайна, согнав тюремную бледность, а золотисто-серебряная бородка делала его похожим на вождя викингов.

Растянувшись длинной цепочкой, всадники проехали по травянистой равнине, под высокими кронами деревьев мсаса и вверх по склону холма. На вершине первого подъема Ян Черут привстал в стременах и закричал от радости. Не в силах сдержаться, Луиза и Зуга пришпорили коней и догнали готтентота.

— Слава Тебе, Господи! — хрипло прошептала Луиза и взяла мужа за руку.

— Это чудо! — тихо ответил он, стиснув ее пальцы.

Перед ними мирно отсвечивала на солнышке крытая сухой травой крыша Кингс-Линн — ничего прекраснее они в жизни не видели.

— Все цело! — в изумлении покачала головой Луиза.

— Наверное, это единственная уцелевшая ферма во всем Матабелеленде.

— Милый, поедем быстрее! — воскликнула охваченная ликованием Луиза. — Давай вернемся домой!

Возле веранды Зуга удержал жену, не давая ей спешиться. С ружьем на изготовку, Луиза держала поводья коней, пока мужчины проверяли, нет ли внутри засады.

Зуга вышел из дома, неся винтовку за ремень и широко улыбаясь.

— Все чисто!

Ян Черут повел лошадей в конюшню, чтобы накормить их привезенным с собой зерном, а Зуга и Луиза, держась за руки, поднялись по ступенькам на веранду.

Огромные изогнутые бивни старого слона по-прежнему охраняли двери, и, проходя мимо, Зуга ласково погладил ближайший.

— Твои талисманы удачи, — снисходительно усмехнулась Луиза.

— Домашние божества, — поправил он, и они вошли в дом.

Внутри все разгромили — чего и следовало ожидать. По крайней мере книги уцелели: сброшенные с полок, некоторые с разорванными переплетами или погрызенные крысами, они все же оказались на месте.

Зуга нашел свои дневники и смахнул с них пыль шелковым платком: история всей его жизни была тщательно записана в десятках тетрадей с цветными картами и рисунками.

— Вот их потерять было бы жаль, — пробормотал он, аккуратно складывая дневники на столе, и погладил сафьяновый переплет.

Серебряные столовые приборы разбросали по полу и частично помяли, но не тронули: для матабеле такие вещи ценности не имели.

Супруги бродили по разоренному дому, по комнатам, которые

Зуга наспех пристроил к основному зданию, и среди мусора им попадались маленькие сокровища: серебряный гребень — подарок Зуги жене на их первое Рождество, бриллиантовые запонки — подарок Луизы мужу надень рождения. Она подала ему находку и приподнялась на цыпочки, подставляя губы для поцелуя.

На полках в кухне осталась нетронутой фаянсовая и стеклянная посуда, хотя дверцы кладовых взломали и все горшки и ножи исчезли.

— Будет не так уж сложно все починить, — заверил жену Зуга. — Нам невероятно повезло!

На заднем дворе Луиза обнаружила четырех красных род-айландов, копающихся в пыли. Позвав Яна Черута из конюшни, она вымолила у него несколько пригоршней зерна, припасенного для лошадей. На призывное пощелкивание курицы живо примчались, хлопая крыльями, и набросились на угощение.

Через разбитые окна хозяйской спальни птицы свободно залетали внутрь и вили гнезда на потолочных балках. Покрывало на постели было заляпано птичьим пометом, но простыня и матрас оставались сухими и чистыми.

Зуга обхватил жену за талию и прижал к себе — в его глазах появилось хорошо знакомое Луизе выражение.

— Майор Баллантайн, у вас ни стыда, ни совести! — хрипло выдохнула она. — На окнах даже штор нет!

— Ничего, зато ставни остались!

Пока Луиза расправляла постель, он закрыл окна и, вернувшись к жене, помог ей расстегнуть блузку.

Через час они вышли на веранду. Ян Черут уже смахнул пыль со стола и стульев и распаковал корзину с обедом, привезенным из Булавайо.

Они пили красное вино, ели холодный слоеный пирог с мясом, а Ян Черут прислуживал, развлекая их историями о подвигах отряда Баллантайна.

— Мы были самые лучшие! — скромно заявил он. — Разведчики Баллантайна! Матабеле быстро поняли, с кем имеют дело!

— Пожалуйста, давайте не будем говорить о войне, — взмолилась Луиза.

И все же Зуга поинтересовался с добродушной насмешкой:

— Так что стряслось с героями? Война-то продолжается. Нам нужны такие парни.

— Мастер Ральф сильно изменился, — помрачнел Ян Черут. — Вот так — раз! — и стал сам не свой. — Готтентот щелкнул пальцами. — С тех пор как мы поймали Базо в Козлином ущелье, мастер Ральф потерял всякий интерес к войне. Больше никогда не выезжал с отрядом, а через неделю и вовсе вернулся достраивать железную дорогу. Говорят, Ральф хочет к Рождеству довести дорогу до Булавайо.

— Довольно! — заявила Луиза. Это наш первый день в Кингс-Линн, мы не были здесь почти целый год. Не желаю больше слышать ни слова о войне! Ян Черут, налей нам вина, и себе тоже плесни. — Она повернулась к мужу: — Милый, давай уедем из Булавайо и вернемся сюда?

Зуга с сожалением покачал головой:

— Извини, любовь моя. Я не могу рисковать твоей жизнью. Матабеле все еще не угомонились, а место здесь уединенное…

С заднего двора вдруг донеслось испуганное кудахтанье куриц. Зуга мгновенно вскочил на ноги и потянулся за ружьем, прислоненным к стене.