И плачут ангелы
Шрифт:
— Мама, не надо! — закричала Вики, не в силах больше сдерживаться.
— Виктория, помолчи!
Робин надела шприц на иглу и без драматической паузы или возвышенных слов выдавила поршнем горячую кровь больной малярией девушки в собственную вену. Потом она с невозмутимым видом вытащила иглу и опустила закатанный рукав.
— Ну вот, если я права — а я наверняка права, — то первый приступ должен начаться через сорок восемь часов.
К северу от клуба «Кимберли» и к югу от отеля «Шепард» в Каире это был единственный настоящий бильярдный стол. Его перевезли по частям за триста миль от конечной станции железной дороги, и за доставку Ральф Баллантайн выставил счет в сто
Стол превратился в предмет гордости каждого жителя Булавайо, став неким символом перехода от варварства к цивилизации: ныне подданные королевы Виктории гоняли шары из слоновой кости по зеленому сукну на том самом месте, где несколько лет назад чернокожий король-язычник проводил отвратительные ритуалы «вынюхивания» колдунов и жуткие казни.
Вдоль стен толпились зеваки, забираясь даже на длинную барную стойку, чтобы лучше видеть. Почти все зрители были людьми состоятельными благодаря земельным наделам и золотоносным участкам, полученным за налет на Матабелеленд в составе отряда доктора Джима: каждый получил три тысячи акров покрытого сочной травой вельда, на которых паслись поделенные захватчиками стада Лобенгулы. Многие из присутствующих уже вбили колышки, разметив участки богатого поверхностного месторождения, где под ослепительным солнцем Матабелеленда сверкали видимые невооруженным глазом крупинки золота.
Конечно, некоторые жилы оказались недостаточно крупными для разработки, однако, с другой стороны, Эд Пирсон нашел древние копи в междуречье Хве-Хве и Чибгиве, где содержание золота в образцах породы составляло пять унций на тонну. Гарри Меллоу по указанию мистера Родса исследовал жилу и оценил запасы драгоценного металла в два миллиона тонн, что делало «Глобус и феникс», как назвал месторождение Пирсон, самым богатым в мире. Шанс превзойти его имела лишь шахта Харкнесса, принадлежавшая Ральфу Баллантайну, которая, по оценкам Гарри, могла дать пять миллионов тонн при невероятно высоком содержании золота в двадцать унций на тонну.
Эти земли изобиловали красным золотом и бог весть какими еще сокровищами, поэтому все жители бурно развивающегося города Булавайо искрились задором и оптимизмом. Зрители подбадривали двух игроков за бильярдным столом хриплыми криками и невероятными ставками.
Генерал Мунго Сент-Джон аккуратно натер мелом кий и смахнул с пальцев голубоватую пыль шелковым платком. В белой льняной рубашке с закатанными по локоть рукавами и в жилете, вышитом золотом и серебром, любой другой выглядел бы нелепо, однако на Мунго Сент-Джоне такой наряд смотрелся столь же уместно, как горностаевый мех и пурпурная мантия на императоре. Высокий, широкоплечий, с узкими бедрами, он был привлекательным мужчиной, вот только заметно прихрамывал на одну ногу — результат давнего огнестрельного ранения. Впрочем, в присутствии генерала никто никогда не осмелился бы упомянуть его увечье.
Мунго помедлил в углу стола, разглядывая шары из слоновой кости. Его единственный глаз, золотистый, с крапинками, точно у орла, горел хищным огнем. Пустую глазницу другого глаза прикрывала черная повязка, придавая генералу вид благородного пирата.
— Карамболь и свой в лузе от красного, — уверенно заявил Мунго, улыбнувшись сопернику.
Поднялся шум, десяток голосов ставил пять к одному и больше, что не получится. Гарри Меллоу застенчиво улыбнулся в ответ и склонил голову, невольно восхищаясь смелостью Сент-Джона.
Они играли в «карамболь от трех бортов по-замбезийски», что похоже на обычный бильярд не больше, чем геккон на потолке бара похож на двадцатифутового крокодила-людоеда в заводях реки Замбези. В местном варианте игры совместили самые трудные элементы английского бильярда и карамболя. Мало того что биток должен трижды удариться о борт, прежде чем попасть в лузу, игрок к тому же обязан сделать заказ, заранее объявив, каким именно образом собирается забить шар. Такое условие делало случайный выигрыш невозможным, причем за необъявленные, то есть непреднамеренно забитые, шары налагался штраф, равный количеству очков за результативный удар.
Это была игра для мастеров. Игроки ставили по пять фунтов на очко, хотя, разумеется, как они сами, так и зрители, могли делать дополнительные ставки за или против игрока, выполняющего удар. Когда за столом сходились противники уровня Гарри Меллоу и Мунго Сент-Джона, сумма ставок на каждый удар доходила до тысячи фунтов и более — голоса зрителей, выкрикивавших ставки, охрипли от напряжения.
Закусив в зубах длинную черную сигарету, Мунго Сент-Джон уперся левой ладонью о стол и положил полированный кий из кленового дерева между большим и указательным пальцами. Раздались торопливые выкрики последних ставок, затем в накуренном, плотно набитом баре повисла тишина. Все вытянули шеи, на раскрасневшихся лицах блестели капельки пота. Мунго Сент-Джон прицелился, глядя единственным глазом на свой белый шар.
Гарри Меллоу медленно втянул в себя воздух и задержал дыхание. Удачный удар принесет Мунго два очка за карамболь и еще три за кладку битка от красного шара, но на самом деле ставка была гораздо выше: Гарри дополнительно поставил пятьдесят фунтов против соперника, и теперь ему предстояло выиграть или проиграть больше ста гиней.
С видом профессора философии, размышляющего над загадкой происхождения Вселенной, Мунго Сент-Джон сделал осторожный пробный удар, не дав наклейке прикоснуться к белому боку шара, а затем, отведя руку назад, решительно выпрямил ее до конца. В момент, когда кий ударил по битку, напряженное молчание прорезал женский голос:
— Генерал Сент-Джон, вы должны немедленно ехать.
На всей обширной территории к северу от реки Шаши и к югу от Замбези жили не более сотни белых женщин, из которых девяносто были замужем, а большинство остальных уже нашли жениха. Неудивительно, что прелестный девичий голосок, который заставил бы обернуться любого мужчину даже на Елисейских Полях, в бильярдной «Гранд-отеля» города Булавайо произвел эффект разорвавшейся бомбы. Официант уронил поднос с кружками пива; шестеро посетителей поспешно встали по стойке «смирно», с грохотом опрокинув тяжелую деревянную скамью; пьяный возчик рухнул с барной стойки на бармена, который инстинктивно ударил в ответ, но промазал и смахнул с полки целый ряд бутылок виски.
Внезапный тарарам после гробового молчания заставил бы вздрогнуть и мраморную статую Зевса, тем не менее Мунго Сент-Джон невозмутимо завершил плавный удар и, не моргнув единственным желтым глазом, спокойно наблюдал за движением шара. Биток стукнул по дальнему борту, вернулся назад, снова отлетел, вращаясь, и ударил в другой борт под углом. Потеряв скорость, он покатился назад — Мунго пришлось убрать со стола левую руку, пропуская шар, — и задел другой белый шар ровно настолько, чтобы слегка отклониться в сторону и коснуться красного шара нежным поцелуем любовника. Лишившись последних сил, биток на долгое мгновение замер на краю угловой лузы и наконец бесшумно упал в сеть. Это был блестящий карамболь и свой шар в лузе, заказанный и исполненный.