И телом, и душой
Шрифт:
Разве что-то сейчас может быть в порядке?!
— Голова больше не кружится? — мужчина тронул ее за плечо. — Как себя чувствуешь?
Она пытается приподняться, но Колесников рукой удерживает ее от этого.
— Хорошо, — разлепив онемевшие губы, пробормотала девушка.
— Тебе сейчас лучше полежать, — сказал мужчина безапелляционно и отошел.
Лене захотелось провалиться сквозь землю, а не просто полежать. Исчезнуть, раствориться, убежать.
Она поджала губы, закрыла глаз и отвернулась к стене.
Кто
Где спасительная темнота, где тишина и умиротворение?! Откуда это чувство стыда, режущее грудь?!
Лена почувствовала, как слезинка скользнула по щеке, скатившись в уголок губ.
— Мне нужно бабушке позвонить, — пробормотала девушка, слизнув слезы языком.
— Позвонишь, — утвердительно кивнул Колесников. — Ты была без сознания всего две минуты, не более.
Почему же не всю жизнь?! Как страшно здесь, в этом мире… А там, в темноте, не страшно.
Лена смахивает замершие в глазах слезы и пытается приподняться с кушетки, на которую ее перенесли. Получается, даже голова не кружится.
Облокотившись спиной о стену, Лена виновато смотрит на мужчину, застывшего около стола.
— Это ребенок Максима? — наконец, спросил Колесников, не отводя от Лены глаз.
Хотела спросить, откуда он узнал о том, что она беременна, но тут же поняла нелепость своего вопроса.
— Да, — прошептала она и отвернулась не в силах вынести пристальный взгляд синих глаз.
Тяжелый вздох, словно с трудом втягивает в себя воздух. Снимает очки и кладет их на стол.
— Максим знает? — еще один вопрос, который режет ее, словно ножом
Лена отрицательно покачала головой и, закусив губу, опустила голову.
— А ты собиралась сказать ему?
Она дышит тяжело и поверхностно, почти не захватывая воздух, а сердце в ее груди разрывает на части грудную клетку, и все стучит, стучит, стучит… Молотом, набатом, гонгом, отбивая свой ритм в висках.
— Да, — сипло проговорила она, поднимая на Колесникова заплаканные глаза.
Мужчина качает головой и на мгновение прикрывает глаза.
— Ты же понимаешь, что это… неожиданно.
Это выбило почву у нее из-под ног, конечно, она понимала.
Лена не ответила, и Александр Игоревич посмотрел на нее.
— Что ты думаешь делать?
— Я не знаю, — прошептала девушка, пряча глаза, а потом вдруг призналась: — Я боюсь. Что подумает Максим? — подняла на мужчину затравленный взгляд. — Он будет считать, что я сделала все специально, да?
— Возможно, — поджав губы, проговорил Александр Игоревич, не желая ее обманывать.
Его сын всегда был сложным человеком, кому, как не ему, знать об этом?…
Лена грустно кивнула и отвернулась от него, стараясь скрыть слезы вины.
— Ты не собираешься избавляться от ребенка? — спросил вдруг Колесников как-то резко.
— Нет! —
— Это хорошо, — одобрительно сказал мужчина и решительно добавил: — Да я бы тебе и не позволил.
Лена посмотрела на него исподлобья и всхлипнула.
— Нужно сказать Максиму, — проговорил Александр Игоревич осторожно.
— Я знаю, — прошептала Лена через силу хрипло и тихо. — Но как?…
Столько вины, столько надежды и веры, столько невинности и покорности в ее глазах!!
Колесников не мог смотреть на нее и не чувствовать сострадания и обиды, которые заволокли ее в плен.
— Я поговорю с ним, — сказал он вдруг, а потом уверенно добавил: — Не беспокойся, все будет хорошо.
Лена посмотрела на него и прошептала «спасибо» дрожащими губами.
Наверное, она могла бы ему поверить, если бы речь шла о ком-то другом. Но Максим…
Очевидно, «все будет хорошо» не те слова, которые сейчас могли бы ее успокоить.
Наверное, она уже тогда знала, что хорошо уже не будет. Не в ближайшие девять лет…
Нормального разговора с сыном у Александра Игоревича не вышло.
Да и как могло быть иначе, когда речь шла о ребенке, которого, Колесников-старший знал, его сын сейчас не сможет принять?!
Он позвонил Максиму вечером, предварительно посоветовавшись с женой и рассказав ей все.
Лидия была категорически против этого разговора, считая, что Лена и Макс должны поговорить с глазу на глаз и во всем разобраться сами, но переубедить мужа не смогла.
Александр Игоревич набрал номер сына и без приветствия заявил:
— Сын, мне с тобой нужно поговорить.
Тот, немного опешив, пробормотал:
— А может, позже? У меня сейчас завал на работе, дел невпроворот.
— Это важно, — настойчиво сказал отец, сжимая телефон похолодевшими пальцами.
— А твое «важно» не может подождать до выходных? — взмолился Максим с отчаянием в голосе. — Пап, честное слово, если бы я мог…
— Максим, — оборвал мужчину отец. — Приезжай. Разговор пойдет о Лене. И о тебе.
Молчание, глубокая и затяжная пауза, которая накаляла атмосферу и вынуждала сердце биться чаще.
— О чем ты хочешь поговорить? — сдержанно и, казалось, безэмоционально, спросил Максим, но на самом деле он так сжимал трубку, что посинели пальцы.
— Приезжай, сын, — упрямо повторил Александр Игоревич. — Дома и поговорим.
Максим пообещал приехать через час и отключился, а Александр Игоревич подумал, что сын способен делать все в наикротчайшие сроки, когда дело касается Лены, настолько она стала ему дорога, наверное, он способен был бы подарить ей весь мир, если бы она попросила, но он никогда не сможет принять того, что ему сейчас готова была предложить она.