И телом, и душой
Шрифт:
Как эту новость воспримет Максим?!
Сжавшись в комочек в углу ванной комнаты, поджав под себя ноги и втянув плечи, Лена громко и надрывно рыдала, глотая соленые слезы и до боли прикусив губу.
Он не примет, он не поймет, он не простит…
Максим не сможет простить обмана, никогда не поймет мотивов и причин.
Он примет сам факт, но никогда с ним не согласится.
В тот день Лена впервые почувствовала себя предательницей.
Она боялась говорить. Она
От бабушки скрыть ничего не удалось. Да и как она смогла бы это сделать?… Маргарита Ивановна знала и понимала ее лучше, чем кто бы то ни было. Она заметила состояние внучки уже тогда, когда сама Лена ни о чем не догадывалась. Притянув трясущуюся от рыданий девушку к себе, она шептала ей теплые слова и лишь повторяла, что все будет хорошо, что она никогда ее не бросит, что всегда будет рядом.
И Лена успокоилась. Не сразу, совсем чуть-чуть, но успокоилась.
Маргарита Ивановна отправила ее в больницу на обследование, и Лена, не раздумывая, согласилась.
Ее должна была принять одна из лучших врачей в поликлинике Лилия Лаврова, и ожидая своей очереди, Лена то и дело оглядывалась по сторонам, словно опасаясь увидеть Максима, с обидой и упреком в глазах мчавшегося к ней, постоянно смотрела в сторону выхода, будто желая сбежать, и слушала размеренные и глухие удары сердца, колотившегося в грудь часто и больно.
— Титова Елена?
Незнакомый женский голос прозвучал неожиданно и особенно громко в просторном коридоре женской консультации, и Лена вздрогнула, удивленно посмотрев на подошедшую к ней медсестру.
— Это я, — дрожащими губами прошептала девушка.
Медсестра посмотрела в листок, зажатый в руках, а потом вновь перевела взгляд на Лену.
— К сожалению, Лилия Никитична не сможет сегодня принять вас, — проговорила она. — Вас направили к Александру Игоревичу.
Сердце забилось в ее груди, как сумасшедшее, гулом отдаваясь в ушах и болью звеня в висках.
Этот звук оглушал ее, а боль становилась все резче и острее.
— Александру Игоревичу?… — еле слышно выговорила Лена, запинаясь.
— Да вы не волнуйтесь, — успокаивая, сказала медсестра и улыбнулась. — Александр Игоревич лучший врач-гинеколог в городе. К нему запись на два, а то и три месяца вперед! А вам повезло, Лилия Никитична лично попросила его осмотреть вас вместо себя, — она взяла девушку за руку и потянула за собой. — Пойдемте со мной, он сейчас вас примет.
Все внутри него воспротивилось этому. Нет, нет, нет!
Все в ней кричало, вопило, сопротивлялось, умоляло, уговаривало остаться на месте, а лучше — убежать. Но Лена не вняла внутреннему голосу, встала со стула и на ватных ногах направилась за медсестрой.
Руки
В глаза бросилась надпись, как неоновая вывеска в темноте, как яркий ослепляющий свет…
«Врач: Колесников Александр Игоревич».
Мгновенно стало мало воздуха, грудь сдавило, стянуло узлом, болью отозвалось внутри нее сердце.
Этого не может быть…
Мир закружился вокруг нее в бешеном танце, поглощая в себя и свой сумасшедший ритм.
Огненный вихрь закрутил, завертел ее, опаляя, испепеляя, уничтожая…
Звон в ушах усиливался, перед глазами темнота, боль в груди усиливалась, стягивая сердце терновыми путами.
Лена застывает в дверях, хватается за стену, чтобы не упасть.
В виски ударяет спасительная мысль — бежать. Как можно скорее! Прочь, прочь…
Еще меньше воздуха, превратившегося в одно мгновение в вакуум. Девушка открывает рот, чтобы с жадностью ловить спасительный кислород, но понимает, что не чувствует насыщения
— Катенька? — этот голос она слышит уже сквозь шум и гул, стоящие в ушах.
И все еще пытается сопротивляться, бежать, поворачивается к двери лицом, пытаясь нащупать ручку.
— Я к вам пациентку привела, от Лилии Никитичны, — сказала медсестра, обращаясь к врачу.
Лена часто и поверхностно глотает воздух, пытаясь справиться с темнотой в глазах.
— Нет… — шепчут онемевшие губы. — Нет, только не к нему… Не надо, пожалуйста.
На ватных ногах делает шаг вперед, желая выйти.
Уйти, убежать, скрыться. Только бы не у него. Не сейчас. Никогда…
— Так пусть проходит, — слышит она как сквозь сон мужской голос. — Позови ее…
Нет. Нет!
Дрожащие руки не успевают схватиться за ручку двери, Лена медленно оседает на пол.
Последнее, что она успевает услышать, это обеспокоенный крик медсестры:
— Александр Игоревич, она теряет сознание! Скорее…
А потом ее поглощает спасительная темнота.
Она все-таки убежала…
— Лена?… Ты меня слышишь?… — как сквозь сон слышит она голос Александра Игоревича.
Единственное, что она может сейчас, это покачать головой, не понимая, соглашается с ним или нет.
В нос врезается резкий и отрезвляющий запах нашатырного спирта, и она морщится, отворачиваясь.
— Лена?… — повторяет мужчина. — Ты в порядке? Ничего не болит?
Девушка опять качает головой, пытается приоткрыть глаза.
Над ней нависает Александр Игоревич в белом халате и в очках, смотрит на нее обеспокоенно.
— Ты в порядке? — повторяет он свой вопрос.
Лена поджимает губы, чувствуя, что слезы вот-вот рванутся из глаз.