И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
За выходные я осознал, что, раз у меня теперь не будет Интернет-модема до самой выписки из дурдома, то Ульяне, которая собирается навестить меня в дурдоме в августе, не следует покупать мне современного ноутбука (зачем он мне теперь нужен?). И о своём отказе от покупки ноутбука я должен сообщить ей по телефону в понедельник.
Наступил понедельник. Сегодня был банный день. Пока я был в душе, старшая медсестра произвела шмон (то есть обыск-выемку) моей прикроватной тумбочки. Она изъяла зажигалку, канцелярский (f"ur Basteln) ножик, которым мы разрезали сухие вафельные торты, 3 пластмассовые ложки и отнесла в раздатку-мойку-буфет 2 вафельных
А чай нам на 8 отделении не разрешают официально пить, потому что некоторые психи и дураки любят есть спитый чай (листья и пакетики), то есть чаинки, запивая или разбавляя их сырой водой. А это, говорят врачи, вредно. А ведь на других отделениях этой больницы есть организованное чаепитие после тихого часа, при котором следят, чтобы психи и дураки сдавали спитые чайные пакетики. Дают на других отделениях по 2-3 пакетика в день. Вспомню здесь, что на Арсеналке на 11 отделении, где я начал в 2009 году писать эту Книгу, в каждой палате был свой электрочайник, и выдавали по 7-10 пакетиков в день. Пей - не хочу. Так что там никто спитый чай не жрал. Были только любители засыпаться сухим чаем и запить его водой. Засыпаются чаем на всех отделениях, где он имеет хождение. Так что же, всем остальным страдать и не пить нормального чаю из-за нескольких психов и дураков? Вот поэтому у меня забрали и 3 пластмассовые чайные ложки.
Числа 9-го пристал ко мне псих-дурак Иван Орлов. Он хотел от меня, чтобы я поменял ему свои наручные дешёвые китайские часы, купленные мне тётей Надиной. Иван-дурак пришёл ко мне в палату и сел напротив меня на соседнюю койку.
– Давай поменяемся. Я тебя помнить буду. Знаешь, как мне нужны часы? А ты себе новые закажешь. У тёти или в магазине. А мне нравятся именно твои. Очень. Ну давай меняться!
– Ни за что! И не думай об этом. Мне не важно, будешь ты помнить меня или нет. А для меня - это память о моей тёте. И что я ей скажу, когда она увидит меня без часов или с другими часами?
– Скажешь, что сломались и ты их выбросил.
– Я не хочу ей врать из-за тебя. Кто ты такой?
– Ну давай! Я тебе дам на днях 10 пачек сигарет "Петра". (Примечание. Напомню, что в это время ощущался недостаток сигарет: 5-6 перекуров в день по 1-2 сигареты за раз.). Накуришься. Надолго хватит. Твои часы ненамного дороже стоят. А то и дешевле.
– Нет! Я сказал: нет!
Так я препирался минут 10, а Иван-дурак всё канючил да канючил мои часы. Вдруг он переключился на другой объект моей собственности - большие стереонаушники PHILIPS:
– Отдай тогда за пачку сигарет - завтра отдам - и вот этот пакептик чая свои большие наушники.
Надо сказать, что в пакетике том было грамм 50 чая, а наушники у меня были не единственные: я всегда старался иметь запасные, поскольку они быстро летят. Также я вспомнил про сумочку типа барсетки на длинной лямке, которую Иван Орлов мне отдал, то есть типа подарил, за пользование моим Интернет-модемом. Но сейчас-то модема у меня нет - врач забрал, - следовательно, я боялся, что Иван-дурак, вечно поступающий некрасиво, потребует у меня сумочку обратно. И чтобы не допустить этого (сумочка мне понравилась) я согласился на обмен своих наушников на чай и пачку сигарет, к тому же так хотелось курить!
– Ладно, только к завтрашней пачке сигарет ты сейчас достанешь ещё одну сигарету.
Иван-дурак побежал за сигаретой. Принёс. И я отдал ему наушники. А он мне пакет чая и сигарету.
– С меня пачка "Петра" завтра.
Мы с Андрюхой разделили чай на 4 маленькие горочки, чтобы 4 раза заварить кружку чаю. В этот же вечер мы с ним выпили 2 кружки из четырёх. На следующий день Иван Орлов сообщает, что ему не удалось достать пачку сигарет, и он просит меня подождать какое-то неопределённое время. Мы садимся с Андрюхой за предпоследнюю, третью, кружку чаю, а к нам подсаживается Иван Орлов и Петя Смыков. Типа, мы будем пить чай вместе с вами! Какой же наглый, этот Ваня! Я ему говорю и Пете тоже, что мы с Андрюхой хотим эту кружку выпить на двоих. На что жадина Петя, меньше достающий чаю, чем пьющий его, начал словесный понос:
– Вот когда у вас нету чаю, то я с вами делюсь.
Примечание. Обычно он бесплатный пассажир на чаепитии в палате.
А Ване я говорю:
– Как тебе не стыдно проситься на чай! Ты же сам мне его продал за наушники. И пачку сигарет до сих пор не отдал!
В общем, эта наглая парочка подсела к нам с Андрюхой, и нагло пила чай. Последнюю, четвёртую, кружку чаю также пришлось пить с наглецами.
А на следующий день, то есть числа 11-го, Иван сообщает мне, что ему мои наушники не понравились. Он мне их отдаёт, но требует ему обратно вернуть пакет чаю. Ну и наглец! Сам его пил по наглому с Петей, а теперь его же требует. Петя Смыков поддакивает Ивану Орлову.
– Давай возвращай!
– Нет. Вы не правы. И если бы мы сейчас судились по поводу возврата мной вам чая в гражданском суде в нормальном, гражданском, обществе, то я выиграл бы спор. Ты, Иван, как инициатор аннулирования сделки, не получил бы по суду обратно чая.
– Но мы ЗДЕСЬ, а не в нормальном обществе. Мы - не нормальное общество! И ты будешь жить здесь с нами не по закону, а по понятиям!
– По каким понятиям? Уголовно-воровским? Нет! Не будет по-вашему. Не дождётесь!
– этот свой вопрос-восклицание-ответ я произносил с повышением голоса, так что последнее, то есть "Не дождётесь!" я уже прокричал наглецам, развалившимся на кроватях.
– И завтра же я обо всём расскажу врачам. Так что, ты, Иван, и ты, Петя, завтра уедете в другие палаты от меня подальше, чтобы меня не провоцировать. Вместе с вами я жить не хочу и не буду.
Когда я произносил последний абзац, то на крик уже сбежались медсестра, санитарка и санитар.
– Что случилось!
– было их вопросом.
– Да вот, хотят здесь установить уголовные порядки, а я им заявляю, что этого не потерплю.
– Ну, мы доложим о конфликте врачам.
– Извольте, пожалуйста. И я пойду к врачам, - пообещал я.
На следующий день ко мне в палату Анна Ивановна пришла сама и села на мою кровать. Я сел напротив неё на соседнюю. Я ей всё рассказал, как было, результатом чего был немедленный перевод Ивана Орлова и Петра Смыкова на другую, вонючую, половину отделения. После того, как они переехали с вещами на ту половину, Петя Смыков пришёл в мою палату и сказал мне:
– Козёл!
Я ему ответил:
– Сам пидорас!
Говоря это, я точно знал, что за этим последует. Петя, под 2 метра шкаф, налетел на меня с замахнутой рукой со здоровенным кулачищем (конечно, такому верзиле выгодно господство уголовно-воровских понятий на отделении). Я, не считая себя ни боксёром Костей Дзю, ни королём Ричардом Львиное Сердце, не посчитал зазорным для себя в этот момент закричать: