И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
* * * (Звёздочки 55)
Лето-2001. К этому времени мой одноклассник Сергей Лабрадоров, к которому я все 90-е годы приезжал поиграть в карты (редко; реже, чем с Петровым, и играли понемногу), надумал жениться на Вике (они как-то вдвоём приезжали ко мне в гости поиграть в карты со мной и с Улей, или мы с Улей приезжали на квартиру Сергея Лабрадорова, чтобы поиграть с ними, или же мы с Улей, Вика и Сергей ездили гулять по моей инициативе в Павловск, или же без Ули, но с братом Сергея Виктором). Напомню, что я не считал Сергея своим другом, как и другого Сергея - Петрова; их обоих я считал своими приятелями, объединённых со мной приятным совместным времяпровождением- игрой в карты. Зная Сергея Лабрадорова очень давно - со школы - у меня сложилось мнение, что он в силу своего воспитания, сложившегося характера, прочих важных обстоятельств также как и я не имеет друзей. И это обстоятельство нас сближало. Сближало до короткого расстояния между нами, сидящими друг напротив друга за игрой в карты. И вот однажды в начале лета Сергей предложил мне быть свидетелем на их с Викой свадьбе, что только подтверждало моё мнение об отсутствии у него
БГ & Aквариум
В середине июня удачно сходил в казино. В конце месяца традиционный летний концерт Бориса Гребенщикова и его группы "Aквариум". В ДК Ленсовета. Узнал из анонса, что программа этого концерта будет сильной. А ведь до этого 2001 года я последний раз был на БГ & A аж в 1997 году на юбилейном концерте в "Юбилейном". А после него анонсы всё не впечатляли либо у меня не было денег, и я уж подумывал, что БГ спелся. А тут: такой многообещающий анонс! И деньги есть. И я решил, что раз на этом концерте БГ & A не подкачают, то мне следует взять с собой на него и маму, бывшую со мной на их концерте лишь однажды, и Улю. Типа: пора Уле открыть новое, ещё не испытанное её, ощущение - восприятие всем телом живой концертной рок-музыки, пробирающей до мурашек, проникающей сквозь тело до глубин души. Ведь Уля уже большая: окончила первый класс! Я купил 3 билета. Дима купил себе сам. Причём для Ули и моей мамы купил билеты подороже на места поближе, а мы с Димой будем сидеть чуть дальше.
И вот праздник Звука начался. Сразу с места в карьер. Зазвучало ТАК мощно-громко-чисто-волшебно, что я понял, что Улю, которую я видел впереди, УЖЕ проняло. И слышимое ею, и видимое ею, ведь Звуку аккомпанировало изображение: переливающийся свет и клубящийся дым на сцене. У Ули, я видел, голова вжалась в плечи. Но первая песня закончилась. Вторая, совершенно не похожая на первую, пронимала не менее первой уже хотя бы резким контрастом с первой, и этот переход от первой ко второй песне сравним с восприятием телом контрастного душа. Далее концерт проходил более-менее размеренно... Уля уже не могла сидеть на месте спокойно и сидя подпрыгивала. Здесь уточню, что я специально купил ей и маме места в последнем ряду партера, чтобы Уля при необходимости лучше видеть могла бы смотреть на сцену стоя, никому не мешая... И вот она вскочила. Но не от плохой видимости сцены, а от невозможности больше сидеть: она уже не могла не танцевать. Она танцевала в зале не одна. Проходы концертного зала были заполнены любителями потанцевать-поколыхаться как камыши от ветра - так и они колыхались от Звука в такт музыке. И вот, смотря на танцующую на своём месте Улю, я бегу к ней и хватаю её за руку:
– Пойдём со мной!
И возвращаюсь к своему месту, а Уле предлагаю продолжить её танцы здесь, ведь здесь попросторней рядом с моим местом: проход... в конце концерта БГ стал петь чужие песни, что для него на концертах не редкость, а именно 2 по-английски: от "Роллинг стоунз" "Дикую лошадь" и от Боба Марли "Не плачь, женщина, не плачь", и от "Кино" "Маму Анархию". Уля танцевала и подпевала в припевах про маму Анархию и папу Стакан портвейна громко, не понимая смысла этих слов.
Вот и окончился концерт. Мы втроём (без Димы) стоим на автобусной остановке.
– Ну как, понравилось?
– спрашиваю я Улю, хотя и так знаю, что да, что она точно получила ТО, что я хотел, чтобы она получила.
– А ещё мы пойдём на "Aквариум"?
– вот таким вопросом она ответила мне... но мне больше не удастся сходить на БГ & "Aквариум" до сих пор. Почему - читай дальше.
Война с бомжами
Июль 2001 года. Про бомжей, облюбовавших наш дом со дворами и лестницами, можно уже сказать, что они кишат вокруг нас. Обложили, кругом обложили! В дальнем дворике под открытым небом со всей округи собраны старые диваны, кресла, стулья и столы, выброшенные их хозяевами и перетащенные бомжами в это самое укромное место в нашей округе. Днём они где-то пропадают на промыслах типа сбора стеклянных бутылок, алюминиевых банок из-под пива, макулатуры или попрошайничества, лазания по мусорным бакам и подработкой на Некрасовском рынке. А вечером стекаются в наш дальний дворик. По одному или целыми группами. Через первый двор. А с дворничихой Любкой бомжи дружили. Ведь что нужно бомжам для обоснования в том или ином месте? Правильно: вода! И Любка снабжала ею бомжей прямо через окно своей кухни, так как её коммуналка была на первом этаже. Через окно кухни шёл взаимообмен: Любка постоянно передавала бомжам пластиковые бутылки из-под пива да лимонадов с водопроводной водой с её крана на кухне, сразу по несколько бутылок, а те в свою очередь наливали ей спиртосодержащего пойла, которое они сами пили на заработанные ими на указанных промыслах гроши. Помыть овощи, я также видел из окна нашей кухни, бомжи передавали всё той же Любке. Признаюсь честно, и Вы, наверное, легко поверите, что мне и моим родным ну очень было неприятно постоянно видеть и слышать бомжей. Видеть их в одежде не по росту, в грязной одежде, в мятой одежде; видеть их самих немытыми, небритыми, лохматыми, с болячками, в синяках. Слышать их громкие матерные, грубые и ругательные слова, кашель, харчки-плевки. И повторюсь о выставленных в подворотне вдоль стеночки пластиковых бутылках с мочой. А Любка из-за бомжей, наливающих ей, чуть ли не каждый день пьяная, так что где уж ей до уборки лестницы, двора и, самое главное, до уборки в подворотне! А тут ещё что-то новенькое от бомжей: они стали копить макулатуру, складывая её в высокую кучу прямо на площадке первого этажа при входе за отворённой настежь входной дверью. Куча выросла быстро ввысь и вширь, так что отворённая дверь её уже не скрывала. И это позволяет дворник! Типа: она с пониманием относится к проблемам бомжей, своих собутыльников - жалеет их. А как же мы, жильцы этого дома? Наши интересы ей побоку! Вот какая у нас дворничиха Любка!
Наступил воскресный день 21 июля. Время около полудня. Я дома. И вот я слышу голоса со двора. Я смотрю в окно. Прибегает ко мне в комнату мама и тоже смотрит. И видим мы милиционеров, командующих бомжами. Надо же! Мне никогда не удавалось добиться их прихода-приезда по моим телефонным заявкам на надоевших бомжей. А тут кому-то удалось! Ой, кого же я вижу!? Да это же мой одноклассник Алексей Гузеев! Он - милиционер! Надо бы мне выйти во двор и поздороваться с ним. И попросить разобраться с бомжами поконкретнее. Может, для своего знакомого, то есть одноклассника, он постарается получше, так сказать, проявит рвение и усердие в работе. Да, точно, надо выйти. Я решил захватить мусорное ведро, типа: чтобы проходя с ним мимо Гузеева, поздороваться с ним и попросить его разобраться поконкретнее, типа: видишь, Лёха, я здесь живу! Выйдя во двор, я так и сделал. Обратив на меня внимание, Гузеев продолжил бранить бомжей. Мне это не понравилось - его какая-то нерешительность принятия более жёстких мер к бомжам. О! Вспомнил я. Гузеев ведь может заставить бомжей убрать из-за входной двери гору макулатуры! Я показал её ему и попросил заставить их вынести всё до последней бумажки на помойку. Гузеев начал заставлять бомжей пинками и тумаками сделать это. Дворничиха Любка также выскочила во двор и принялась заступаться за бомжей, которых на этот полуденный час было, ясное дело, немного, и которые принялись перетаскивать н'eхотя макулатуру на помойку. Поняв, что это долгое дело, Гузеев приказал дворничихе довести начатый вынос макулатуры до конца, типа: пусть хоть сама убирает за милых ей бомжей, типа: он приедет-проверит, и ушёл-уехал вместе с нарядом. Бомжи вынесли всю бумагу на помойку. Но история про бомжей на этом не заканчивается. А только начинается. История, имя которой война.
Окно маминой спальни выходило во второй, то есть дальний, тупиковый, дворик, в котором, как я уже упомянул, было много старой мебели. И было это окно летом раскрыто нараспашку, и на нём метка от комаров. Бомжи восседали-возлежали в этом дворе на старой мебели не под нашими окнами, а много в стороне, вправо, в тупике. И если они там разговаривали между собой в полный голос, то сидя у окна спальни, нам было отчётливо слышно каждое их слово. Что было неприятно нам, особенно их мат, просто грубые слова и ругательства, их кашель и харчки-плевки. Но именно хорошая слышимость, о которой не знали бомжи, спасла нас от...
Вечером того же воскресного дня, когда милиция заставила бомжей убрать гору макулатуры из-за входной двери, маму заинтересовало, как будут (наверняка) обсуждать это событие наши бомжи. И она стала внимательно слушать их разговор. Она боялась пропустить хоть одно слово и поэтому не позвала меня к себе, а явилась ко мне сама, когда ей всё стало ясно:
– Я сейчас слушала, о чём говорят бомжи в глухом дворе. Они с завистью говорят, что у них ничего нет, а у нас отдельная квартира, и розы круглый год цветут в окнах. Они считают, что это мы вызвали милицию. Наверное, потому, что ты вышел во двор, поздоровался с ментом и попросил его заставить бомжей убрать гору макулатуры из-за двери на помойку. Из-за этого они решили, что мы мешаем им жить здесь, и поэтому им следует нас убить. Ты слышишь? Они решили нас убить! Всё из-за того, что ты вышел во двор! Я слышала выражения: "надо ножичком в спину", "ломиком", "и старую надо" - это про меня, "и по маленькой пройтись" - это про Улю, в общем, им надо всех нас убить! Они это уже решили!
– Я завтра же после работы пойду в милицию и расскажу об этом, - ответил я маме.
– И пожалуйста, мама, не вините меня: не выйти во двор я не мог. Нам же надо меняться! А с этой кучей макулатуры мы никогда не нашли бы желающих на нашу Кристину. Вы же сами это прекрасно знаете! И с засильем бомжей пора кончать. Ведь так жить нельзя!
Утром понедельника я быстро, впрочем, как обычно, вышел из дома на работу. Прошёл через двор без приключений. А после работы зашёл в отдел милиции. Дежурный, сидевший за стеклом, долго не обращал на меня внимания, а вёл разговор, показавшийся мне пустым по содержанию трёпом, с другими рядом с ним находящимися милиционерами. А я всё стою перед окошком. Стою и жду. Наконец-то дежурный мент (своим невниманием ко мне он доказал, что он не милиционер, а мент) соизволил обратиться ко мне, типа: что у тебя? Я вкратце объяснил ему, что обосновавшиеся в нашем доме бомжи решили убить нас, на что дежурный мент ответил мне:
– А может, это тебе только кажется, что они решили убить тебя?
– спрашивая, дежурный мент тыкал мне, что было мне неприятно.
– Да нет же, повторяю, что мы это слышали сами.
– Ну кто ты такой, чтобы тебя убивать?
– Как кто? Я жилец дома, мы жильцы дома, а бомжи мешают нам жить. И вот они решили нам отомстить за то, что это мы якобы вызвали милицию. Сколько можно повторять?!
– Нет, охрану вам мы не можем предоставить. Потому что кто вы такие? Чтоб предоставлять вам охрану. Думаете, у нас полно сотрудников, чтобы каждого охранять?