И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
А мои любовные дела с Еленой Петровной пусть остаются в тайне. Хотя, признаюсь, что из-за моего безденежья особо и не о чем было бы рассказывать, если бы я не решил всё сохранить в тайне. Деньги за работу в гараже за сентябрь быстро кончились, а мои надежды на увеличение числа грязных машин в гараже не оправдались: начальник гаража Зайцев почти перестал привлекать меня к мытью машин. И вот оно случилось. В октябре. Я совсем без денег. В гараже. И кончилась моя рабочая смена в гараже, а мне даже поехать к Елене Петровне не на что. И я остался в гараже. В закутке. А Зайцев, сам заступивший на смену в гараже, сидит в передней, главной, комнате. Вызывает меня к себе. Я сажусь перед ним в кресло. И начал он пересказывать вчерашние новости из телевизора и давать свой комментарий к ним. С позиции сталиниста. Я вынужден слушать, ведь он вечно требует моих "да" и "нет". И продолжается эта
– Чего сидишь? Денег, что ли нету?
– Зайцев как в воду глядел.
– Нет.
– Ну на, вот тебе, - Зайцев протягивает мне бумажку в 50 рублей.
– Сходи купи чего-нибудь поесть.
– Сказал он как приказал.
Я взял деньгу и прямо в том виде, как был, то есть в тапочках, вышел из гаража и зашёл в соседнюю дверь, входную от универсамчика. Вернувшись из магазина с продуктами на 45 рублей и пачкой "Беломора" за 5, я услышал от Зайцева:
– Ну тогда сиди дальше, а я пойду.
И прежде чем уйти, он не забыл записать в своей тетрадке выданную мне сумму - 50 рублей. И Зайцев ушёл. А я остался дежурить вторые сутки подряд.
Так я подсел на пятидесятирублёвые подачки-авансы, выданные мне вперёд в счёт будущей зарплаты полтинники, ибо на следующее утро ситуация повторилась в точности. И на следующее. Через несколько суток я сэкономил 20 рублей на 2 жетона метро, чтобы съездить к любимой Женщине. Она меня накормила и спать рядом с собой уложила. Поскольку я не мог что-либо важное для нас обоих хранить от Неё в тайне, то я рассказал Ей, что я оказался на мели. Совет Её попробовать мне поискать ещё работу, совместимую с работой в гараже, казался вполне естественным, но трудно реализуемым, если не сказать нереальным. А признать собственную несостоятельность - "опуститься" до "чёрной работы" типа кондуктора на городском общественном транспорте или дворника я не мог. Хотя бы потому, что у меня такая Женщина как юрист, то есть с вполне приличным социальным статусом. Да и не для того я продавал свою комнату и столько терпел в связи с её продажей, чтобы пойти в кондукторы или дворники. Нет уж, лучше сдохну "чистым потенциалом", чем пойду работать на подлую работу. А работа кондуктором или дворником в России наших дней мной воспринималась именно как чёрная, грязная, подлая.
А в конце октября Зайцев, обвиняющий-называющий меня каждый раз лентяем, придумал:
– Пусть тебя кормит твоя - как ты говоришь?
– Елена Петровна, а я тебе платить ничего не буду: ты же здесь живёшь, а жильё, знаешь, сколько сейчас стоит снять?
– и не выдал в один прекрасный день мне полтинника. Я же никуда не ушёл после такой невыплаты, а лёг голодным спать в закутке. На следующее утро поняв, что так я сдохну у него в гараже с голоду, Зайцев смилостивился и выдал мне под зарплату с записью в своей тетрадке 100 рублей. Сходив в магазин, я по приказу Зайцева остался дежурить следующую суточную смену. И если до этого кроме меня и самого Зайцева в гараже дежурил по суточным сменам ещё один пенсионер, то теперь Зайцев отказал этому пенсионеру в работе. Так я стал почти вечным дежурным. И стал представлять для начальника гаража некоторую новую экономическую ценность, ведь я ему экономил деньги, которые раньше ему приходилось платить за дежурства в гараже ещё одному сторожу, а теперь он мог класть их себе в карман.
А с Еленой Петровной скотина Зайцев всё ж таки пообщался по телефону. Предполагая, что начальник гаража - уважаемый человек, Женщина внимательно выслушала его обвинения в мой адрес, что я лентяй, каких свет не видывал. И какой бы умной ни была Елена Петровна, зерно сомнения в моей трудоспособности она проглотила, то есть восприняла всерьёз слова моего рабовладельца Зайцева. Да, я попал в рабство. От которого мне было не убежать. От системы не убежишь. Не имея точки опоры трудно изменить ситуацию. Рабы в Древнем Риме ведь тоже ходили без цепей, например, за водой, но бежать им было некуда. Ну куда мне без денег, без профессии, без дома из гаража? Никуда. Так что оставалось ждать отъезда на учёбу в Германию не рыпаясь, ведь каждое лишнее движение требует денежной подпитки, даже для поиска работы нужны деньги. На покупку газеты объявлений о вакансиях и на разъезды по городу в места возможного трудоустройства. А их, денег то, как раз и нет. Вообще нет! Ведь от полтинника в день много не оторвёшь. И так приходится с него брать пятак на "Беломор". А ещё к Елене Петровне надо съездить. Теперь уже иногда . И из-за того, что денег на дорогу теперь труднее достать-сэкономить, и из-за увеличения числа моих дежурств в гараже.
Я осознавал, что я тону, опускаюсь на дно. И спасательным кругом может быть только приглашение весной 2005 года на учёбу в Германию, деньги на билет на отъезд в которую, я надеялся, что мне дадут мои родственники (так хорошо я о них думал), лишь бы я убрался с их горизонта надолго и подальше. А утопая, тащить на дно Женщину с положением в обществе я не считал правильным. Нет, я этого себе не позволю, цепляться за Неё как за спасательный круг. А Ей меня, какой бы умной Она ни была, было не понять. Что вообще возможна такая ситуация как у меня, и что помочь некому, ни друзьям, которых у меня нет, ни родственникам, которые у меня такие, какие есть.
Числа двадцатого ноября я принёс Елене Петровне розу. В том самом тубусе, который я описывал ранее. Ибо погода стояла холодная. Да, явившаяся миру из тубуса роза произвела на Женщину впечатление, но интереснее то, как я с этим пустым тубусом затем ехал обратно к себе в гараж, типа домой. В вагоне метро было пусто. На каждой из длинных скамеек-сидений сидело по человеку, или никого не сидело. Я сижу, рядом со мной на сидении лежит тубус, который я рукой не держу. Зачем? Держать. Я дремлю. Лишь на остановках открывая глаза. Напротив меня сидит тип. Описывать которого не берусь, потому что я его не рассматривал. Вдруг на одной остановке, когда двери вагона уже были открыты некоторое время, тип вскочил со своего места, схватил тубус (наверное, думал, что в нём что-нибудь ценное) и выскочил в двери, которые сразу же закрылись за ним, и поезд со мной уехал дальше. Так я остался без тубуса. Так оказалось, что меня - раба, возвращающегося от Женщины без рубля в кармане, умудрились ограбить! Тубус!
В дни, или часы, когда Зайцев сам дежурил в гараже (а он почти каждый день уделял некоторое время гаражу) к нему в гости в гараж приходили его дружки-ханыги, живущие по соседству. Где-то нажравшись (в смысле: напившись), они протрезвлялись в гараже до улучшения состояния. Сам Зайцев, будучи трезвенником, с пониманием относился к ханыгам, предоставляя им для отсидки после чрезмерного возлияния диван и кресло, то есть уют и тепло, и они сидели часами в гаражной комнате, протрезвляясь. То есть Зайцев типа жалел своих дружков, живущих в соседних домах. Иногда алкаши спали, иногда внимали как могли политиканству покровительствующего им начальника гаража. Однажды рядом с ханыгой на диване сидел и я в ожидании полтинника. Вдруг ханыга приставил к моему горлу нож и говорит, собака:
– Вот я автослесарь. Зарабатываю. Хочу - пью. Ты же - никто. У тебя ничего нет! Ни профессии, ни семьи, ни дома. Вот как зарежу тебя сейчас! А кого я зарежу? Никого! И никто не спохватится тебя! Так вот, Лёша, звать тебя никак! Ты - никто! И ничто!
А Зайцев видит эту сцену и слышит, и молчит. Это он рассказал своим друганам про меня, что я никто, и звать меня никак, вот они и выпендриваются, вторя Зайцеву в унижении меня. И смеются.
В конце ноября на дне рождения Елены Петровны я знакомлюсь с Её сыном. Узнаю, что в январе у него день рождения. 16 лет. И я решил не продавать свой компьютер ни сейчас, в дни безденежья, ни перед самым отъездом в Германию, а решил подарить его: пусть Елена Петровна и Её сын считают компьютер своим и относятся к нему как к своему. Надо же мне было как-то поздравить Женщину и Её сына с этим важным для них событием, 16-летием сына! Всё, теперь я без компьютера.
Но подарок-компьютер не спас меня от расставания с Женщиной. 31 января 2005 года она сказала мне, что больше не может меня видеть. Она устала от меня. Устала быть со мной вот таким. Тем более, что другие мужчины, успешные, звали Её замуж хоть сейчас. А конкретным толчком к нервному срыву Елены Петровны стало вот что. Несколько дней до этого я ездил на собеседование на одну фабрику, на которой была куча вакансий. И мне казалось, что не на одну, так на другую меня возьмут. Этим своим самонадеянным утверждением, что меня возьмут, а меня не взяли, я и вывел Женщину из себя.