И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
– Больше не могу быть с тобой! Устала. Устала смотреть на тебя. И не могу больше видеть. Уходи! Навсегда. Поэтому забирай свои вещи.
Так моя коллекция игральных карт и собрание словарей и прочих книг по немецкому языку оказались перевезёнными в гараж. Теперь всё при мне. И "Армия Наполеона". И SONY ZS-35M тоже. Теперь попробуй угадать, читатель, что единственное из перечисленного мне удастся сохранить в конце-концов: книги, карты или музыку? А по поводу расставания с Еленой Петровной скажу, что я, конечно, переживал, но ответ "Ничего!" на вопрос "Что я мог поделать, чтобы предотвратить расставание с Ней?" хоть как-то меня успокаивал, типа: произошло неизбежное.
В завершение описания своих отношений с Еленой Петровной требуется (именно требуется в целях дальнейшего повествования) отметить, как Она меня назвала. Однажды. А затем повторяла называть. Уголовным кодексом. Вот как! Почему? Наверное, потому что Ей стало ясно, что я его чту и ни за что не
8 февраля Зайцев не сдерживается, хватает меня и поддаёт мне коленками по бокам, типа бьёт, приговаривая, как он меня ненавидит, после чего прогоняет из гаража на улицу. Я еду на Набережную. А куда ещё?
– мне не придумать. Там я докладываю, что оказался на улице. Разразился скандал между тётей Надиной и её дочерьми Анкой и Настей. Побеждает позиция Насти: "На набережную меня не пущать!" (Анка были за меня, тётя Надина хотела, чтобы было на усмотрение дочерей). Куда мне идти? Я не знаю. Я всю ночь хожу взад-вперёд от Адмиралтейства к Восстания, не зная, куда приткнуться на ночь. Слава Богу, что мороза нет. А снег идёт. Я ещё морально не готов свернуть с Невского в поисках тёплого парадняка или вернуться на лестницу дома родственников на Набережной. Так и хожу всю ночь туда-сюда. Только под утро я созреваю, то есть ослабеваю, и иду на эту чуть ли не родную лестницу, где бы мне хотелось упасть на площадке выше последнего этажа, благо, эта лестница для меня открывается: кнопочный код я знаю, впрочем, местоположение парадной на Набережной непроходное, и входная дверь обычно открыта настежь, и жильцам нет дела до установки кто-т'aма, то есть домофона. Мне везёт: воздух на лестнице не содержит запаха кошачьей мочи, так что после ночной прогулки по Невскому мне так кажется хорошо на лестнице - тепло и сухо. Сначала я прислоняюсь спиной к батарее на площадке между этажами, сидя на корточках, потому что я ещё в сознании думать о чистоте своих штанов и не сажусь на бетонный пол. Отогревшись, я поднимаюсь на площадку выше последнего этажа и сижу там таким же способом, только уже без батареи (её там нет), или топчусь, когда ноги затекут, в полный рост, боясь наделать шума - на последнем этаже в квартире у хозяев собака, судя по её лаю, здоровая (как потом окажется, американский бульдог).Утром следующего дня я точно раб возвращаюсь к своему господину:
– Возьмите меня, Александр Семёнович, пожалуйста, обратно!
– Ну ладно, заходи!
И потянулись дни, как будто Зайцев и не выгонял меня 8 февраля. С ежедневно выдаваемыми полтинниками. И политинформациями.
* * * (Звёздочки 64)
Между тем подошло время снова мне волноваться по поводу приглашения из Германии на учёбу. В феврале я стал названивать на Набережную в надежде быть обрадованным тем, что приглашение пришло на адрес тёти Надины. Звонить в офис фирмы UCI я не считал уместным до 22 февраля. В этот день я посчитал, что пора спрашивать Якубовскую, как мои дела? Звоню ей:
– Здравствуйте, Наталья Владимировна! Это Алексей Павлов.
– Наконец-то вы, Алексей, нашлись! А то мы вас обыскались. Приглашение ведь уже есть...
– И когда я его получу?
– Оно ещё в Германии у нашего человека. Как здорово, что вы позвонили. Я обзвонила в поисках вас все телефоны, которые вы указывали как способ связи с вами, и нигде вас не было, и никто по указанным телефонам не мог указать, где вы сейчас находитесь. А по одному из номеров телефона, представьте себе, меня чуть ли не обматерили! По другому сказали, что он здесь не живёт. И мы не знали, куда выслать вам приглашение, на какой адрес. Но теперь вы сами объявились очень вовремя...
Речь директрисы Якубовской меня удивила. Дурочка она, что ли? Ведь была же договорённость об отправке моего приглашения на адрес моей тёти. Я об этом уже писал. А телефоны мест, где я временно обитал, я ведь давал для оперативной связи со мной, чтобы меня оповестили о приглашении как можно раньше. Я догадываюсь, кто грубо разговаривал с Якубовской. Это моя мать. Вместо того, чтобы спокойно принять информацию, она дала волю своим эмоциям. И зачем спрашивать, живёт или нет Алексей Павлов по указанным номерам телефонов? Надо было просто просить тех, кто подойдёт к телефону, передать мне информацию - мне бы передали, и я бы вышел незамедлительно сам на связь с фирмой UCI. А вообще, к чему звонки?, повторяю, если была договорённость об отправке моего приглашения на Набережную!..
– думал я, а сказал Якубовской следующее:
– Была же договорённость, что Вы отсылаете моё приглашение моей тёте! Ничего не изменилось. Высылайте его немедленно по имеющемуся у Вас адресу. Или Вам его для удобства, чтобы Вы не искали его, повторить по телефону?
– Не надо. Дело в том, что я на днях сама отправляюсь в Германию и привезу сама вам приглашение. Я вернусь в начале марта. И вы придёте за ним в мой офис.
Теперь о том, почему с фирмы UCI не могли мне позвонить в гараж. А всё потому, что мне было запрещено Зайцевым давать номер телефона гаража кому бы то ни было, и я боялся, что Зайцев меня сразу же уволит за нарушение этого запрета. Так что я решил не давать номер этого телефона Якубовской, типа: обойдусь, раз уж такие обстоятельства.
Начало марта, обещанный срок возвращения Якубовской из Германии, оказалось понятием растяжимым. Надеясь застать её, вернувшуюся, в офисе фирмы UCI, я названивал туда чуть ли не каждый рабочий день. Мне вежливо отвечали, что её всё нет, а когда вернётся - не знают.
В понедельник 14 марта (и это называется начало месяца!) я дозваниваюсь до Якубовской. Она вернулась из Германии и привезла моё приглашение! Но назначила передачу его мне почему-то только на 16 марта. Настолько она была занята более важными делами. Интересно, какими? Своё отношение ко мне она выразила предложением передать мне приглашение прямо на улице: она будет ехать куда-то по неотложным делам на своей машине, и вот где-то посередине её пути у метро "Садовая" на Садовой улице я должен буду дожидаться её машины. Скажите пожалуйста, какая важная птица эта Наталья Владимировна Якубовская! Я дожидаюсь её. Не выходя из "Тойоты", подъехавшей к тротуару, она передаёт мне коричневый большой конверт внушительного размера (формата А4).
– Идите сейчас же в немецкое консульство, берите там бланки анкет и приходите ко мне в офис - я к этому времени подъеду туда и помогу вам заполнить правильно анкеты, - предлагает как приказывает мне Якубовская, сидя в машине.
Я спешу на Фурштадтскую улицу в немецкое консульство. Вот, наконец, и мне понадобилось стоять в очереди перед ним. До обеденного перерыва я не успеваю, и мне приходится целый лишний час пребывать в волнительном состоянии. Я брожу по Таврическому саду и курю "Беломор". И думаю, что хорошо всё-таки отреставрировали этот Таврик. Вот я и в консульстве перед окошком. Сдаю в окошко приглашение. Сотрудник консульства читает его. А там написано, что меня просят прибыть в университет города Мюнстера 4-5 апреля сего, то есть 2005, года для прохождения теста по немецкому языку. А выписано приглашение немецким университетом 2 февраля, то есть заранее: срок в 2 месяца я считаю разумным. Сотрудник консульства, начав читать, сунул мне в окошко бланки анкет, проштампованные датой их выдачи - 16 марта. И вот он, сначала, видно, углубившись в основной текст приглашения, прошёлся глазами по верху и низу приглашения (вверху его указана дата его выписки, внизу - дата, когда меня ждут в немецком университете), и говорит по-русски:
– Что же Вы явились к нам в консульство так поздно? Где вы гуляли? Приглашение выписано заблаговременно. А Вы являетесь только сегодня. Даже если Вы сдадите заполненные анкеты сегодня же, то за готовой визой мы Вас пригласим в консульство 11 апреля. Это технически необходимый срок. А Вас ждут к 4-5 числу. И приписка в приглашении напоминает, что срок этот меняться не может! Так зачем же мы будем вообще сейчас Вам выдавать визу?! Вы опоздали! До свидания! Приходите ещё!
Sch-sch-sch-Scheisse! Не выругаться я не мог. Как тогда, так и сейчас не могу. Какого же чёрта, спрашивается, Якубовская и её агент тормозили с отправкой мне приглашения по почте, как только оно было получено агентом?! Кстати, посмотрим на коричневый конверт. На почтовом штемпеле места получения стоит дата 6 февраля. Ведь если бы сразу после этой даты агент отправил по почте приглашение на адрес моей тёти, то я бы по срокам успел! И если бы, когда я позвонил 22 февраля Якубовской, она дала отмашку своему агенту сделать то же самое - отправить на адрес моей тёти это моё злосчастное приглашение, то я тоже бы успел по срокам! Но нет же: Якубовской захотелось доставить мне приглашение самолично! И то, как это вышло: с унижением меня на тротуаре улицы! Это же катастрофа, что я не уезжаю этой весной 2005 года в Германию! Ведь Зайцев уже дал понять, что он проявляет великодушие, когда даёт мне приют в гараже. Но выжав меня как лимон, он перестанет нуждаться во мне. Сейчас просто холодно на улице, и он меня жалеет, не выгоняя меня из гаража. Да и жильцы-хозяева дома, ставящие машины в гараж, рано или поздно будут интересоваться, почему это в их гараже всё время дежурит, днюет и ночует один и тот же совсем не старый сторож, что ему, то есть мне, делать больше нечего, как за копейки тусоваться всё время в гараже? Ведь если всплывёт, что Зайцев зажимает мне деньги из фонда заработной платы, выделенного товариществом собственников жилья, то есть хозяевами квартир сверху и машин снизу, то Зайцеву придётся краснеть. Если он вообще умеет это делать, наглая рожа. Сколько раз он при мне, полуголодном или голодном, обсуждал со своей внучкой Юлькой по телефону, чт'o бы ему купить ей вкусненького поесть!