И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
А мне ничего не было! Меня Владимир Геннадьевич даже не вызывал. Фамилия у этого Бато - Балданов. Знай, бурятский народ, своего героя!..
После моего переезда в 2011 году в Дружносельскую психиатрическую больницу в ней я опять стал получать по пачке сигарет в день. А потом полпачки. А когда оказался на 12-ом отделении, то всего 5 сигарет в день! Но слава Богу, теперь снова по пачке. И продолжаю писать Книгу на 8-ом отделении в ожидании интерната.
А когда я был на первом отделении Дружносельской психбольницы, то однажды в курилке я рассказал сидевшему рядом со мной Владу Хейлику свой сон, и он посоветовал мне их записывать, чтобы он их читал сам. Я стал записывать сны в тетрадь, а в выделенные часы работы на компьютерах я их набирал на купленном мной на этом отделении нетбуке (скопились деньги на покупку). Такова история
Запоздалое постановление
В июле 2014 году из газеты узнаю новость, что Правительством Российской Федерации принято Постановление о предоставлении грантов (существенной материальной поддержки) студентам, решившим обучаться в иностранных вузах. Эх! Было бы такое постановление раньше, не пришлось бы мне продавать свою комнату, не оказался бы я на постое у пидораса, не грохнул бы его, не попал бы в дурдом, а был бы успешным человеком сегодня! И, наверное, смог бы помочь выжить своей Маме.
Облом отпуска в августе 2014 года
После моего знакомства с заведующей 8 отделением Анной Ивановной она сразу мне сказала, что отпустит меня в так называемый реабилитационный отпуск, если за мной заедут тётя Надина или уже выросшая (21 год) моя племянница Ульяна, для отдыха-прогулок в Петербурге на 7 дней (больше не положено), а если понадобится ещё, то и ещё отпустит, когда мне будет нужно, и когда за мной смогут заехать мои родственники (одного отпускать не положено). Этот разговор с Анной Ивановной был в марте. Я передал его содержание своей тёте. Тётя Надина весной ко мне выбираться не планировала, и пообещала заехать за мной в начале августа. Я сообщил Ульяне, что меня в начале августе должна забрать тётя, и я буду гостить у неё, на что Ульяна убедила меня ехать к ней. Она живёт вместе со своим женихом в отдельной двухкомнатной квартире и готова меня не только принять, но и помочь мне купить (сделать правильный выбор) нового ноутбука, обучить многому, чего я не умею пока делать на компьютере. В общем, однозначно, мне надо ехать именно к ней. Раньше августа я к ней ехать не хотел, так как желал в августе навестить тётю Надину на Набережной. Уля пообещала заехать за мной 1 августа. Анна Ивановна дала своё согласие на мой отпуск. В ожидании отпуска я не скучал в дурдоме, а занимался своей Книгой.
Накануне, то есть 31 июля, во время тихого часа, когда я сидел за компьютером, ко мне в палату заходит Анна Ивановна и говорит:
– Хочу Вас огорчить. Я была у начмеда (прим.: это заместитель главного врача дурдома) насчёт Вашего отпуска. Он почитал Ваше дело, заявил, что ему всё ясно, то есть что у Вас настоящая 105-ая статья (прим.: то есть убийство). Вы социально опасны. Но Вы знаете, что я так не считаю. И он поэтому не может Вас отпустить в отпуск.
– А какое моё дело он читал? Медицинское?
– спросил я.
– Да.
– Боится, что ли, брать ответственность на себя?
– Да, именно боится. К сожалению, последнее слово за ним. Но знайте, что когда он уйдёт в отпуск сам, и его будет кто-то замещать, я отпущу Вас. Может, его замещающий не будет бояться брать ответственности? Или он уволится. У них, ведь, наверху большая текучка. Но, знайте, я снова буду просить за Вас. Надеюсь, Вы, Алексей, сможете пережить эту информацию без валерианки. Вы же привыкли, Вы закалённый.
– Конечно, Анна Ивановна. Переживу.
– Сама ужасаюсь этим дурдомам. Может, было бы лучше, если бы Вы попали не в дурдом, а в тюрьму?
– Нет, Анна Ивановна. Тогда это были бы точно потерянные года. В тюрьме я точно не смог бы написать свою Книгу. И Интернета там нет (прим.: я ведь общаюсь через Интернет не только с Ульяной, но и с издательствами; и на сайты Путина и Медведева писал, откуда сейчас жду положительных для себя решений относительно моего будущего и издания моих книг-живу надеждой).
– Ой, как бы больничное начальство не запретило вообще интернет, когда узнает, что Вы пишете Путину с Медведевым!
– Я не боюсь этого. Я надеюсь, что решение моего вопроса будет положительным, и больничное начальство побоится что-либо предпринимать при мне в больнице и даже тогда, когда меня уже здесь не будет. Наверное, только в России запрещён в таких местах Интернет. Это же дикость! Дурдом в голове у больничного начальства.
– Да, Вы правы. Я верю. У Вас получится решить свои вопросы, и Интернет не запретят. А Ульяна звонила только что, и я ей сказала решение начмеда,-завершила разговор Анна Ивановна и ушла из палаты.
– Дурдом!
– воскликнул лежащий на кровати пациент Андрюха.
– И ты верь мне: Интернет не запретят! Побоятся меня! Ты же меня знаешь, что я не дурак!
– Да, знаю...
Вот посмотрите! Токарь на заводе отвечает за брак в детали, и грузчики за разбитый товар, а должностные лица, которые должны принимать ответственные решения, неконтролируемы, а потому принимают безответственные решения. С них никто не спрашивает за их брак в работе. Начмед дурдома не захотел вникать, кто я, что я из себя представляю, поленился (а зачем вникать, если никто не спросит?!), не доверился мнению Анны Ивановны, и действовал-запрещал, а, по сути, бездействовал. Также поступали мои эксперты психологи и психиатры, судьи, прокуроры, лечащие врачи и заведующие на других отделениях, не желая работать, но получая зарплаты. За безответственность. Я знаю, что с этим явлением делать. Возлюби меня скорей, доверься мне, Народ, и выбирай в свои верховные правители, как бы они не назывались! Мой жизненный опыт, мои знания помогут мне победить безответственность в нашей стране. В России. Только тогда она станет великой. И богатой. Когда все будут трудиться на совесть. И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно. Ответственность! Ответственность! И ещё раз ответственность! Каждый будет отвечать за свои дела и слова, которые тоже, суть, дела. И не только на небе, но и на земле. Если меня изберут. Ты же хочешь счастья, мой многострадальный Народ! Я тебе его дам.
Побег
Облом моего отпуска произошёл в четверг 31 июля. Я в этот же день написал об этом предыдущую главу и сразу же отправил свою Книгу Президенту России, Администрация которого после прошлого обращения к нему сообщила мне, что моё обращение к Президенту с моей автобиографической Книгой "...на Марс,..." и моими снами отправлены в Правительство Санкт-Петербурга для решения моего вопроса по существу. И я в четверг попросил Президента переслать туда же, то есть в Правительство Петербурга, свежую версию моей Книги, то есть с главой про великий облом. А что же случилось в этот же день-четверг вечером? Побег с нашего отделения одного психа-дурака. Утром в пятницу я пошёл в кабинет врачей, чтобы передать Анне Ивановне Ласточкиной (своему лечащему врачу) флешку с написанной главой про мой облом. Я знал, что она сразу прочитает её. В 9 утра у нас обломился второй перекур. Нам объявили, что в связи с побегом одного психа-дурака будут страдать все. Мне представляется, что это совсем не тот случай, когда введение круговой поруки может быть эффективно-полезно. Это была инициатива старшей медсестры нашего 8-го отделения Татьяны Владимировны - ввести ограничение курения до 5 сигарет в день и пользования компьютерами только до обеда. А ведь она знала, что я на компьютере занимаюсь Делом, а не игрушками. И S"UR СНЫ она читала. И про то, что я пишу автобиографическую Книгу, она тоже знала. То есть могла бы меня не наказывать хотя бы из боязни меня, что я отражу её поведение в своей Книге. Но она была самоуверенной дурой. Я ведь к ней подошёл, и сделал попытку заговорить с ней о неразумности, неправильности введения круговой поруки. Но она меня слушать не стала. Теперь ей придётся читать хотя бы эту главу и предыдущую. В 11 часов был второй перекур на улице. После которого я решил зайти к Анне Ивановне, чтобы высказать ей свою позицию относительно введения старшей медсестрой ограничений с надеждой наложения на них вето Анной Ивановной, которая в это время исполняла и обязанности заведующей отделением Маргариты Александровны Арестовой. Я попросил санитара постучаться в кабинет врачей и доложить Анне Ивановне о моём желании срочно с ней поговорить. Санитар открыл дверь в кабинет своим ключом, зашёл в кабинет. В тот самый момент, когда он заглядывал во вторую дальнюю комнату кабинета, в него стал заходить другой врач отделения, усатый дурак-бездельник, который в отличие от Анны Ивановны совсем не занимается своими пациентами, а приходит на работу не работать, а просто посидеть в кабинете (О Боже! Как же мне повезло, что ты послал мне лечащим врачом Анну Ивановну, а не этого пожизненного бездельника и дурака - он всегда был таким: об этом говорят медсёстры, знающие его, что и на предыдущих работах он был таким же "работничком"). И в этот момент, когда я жду от санитара ответа, пускает ли он меня в кабинет или нет, этот усатый дядька меня, стоящего в коридоре, спрашивает:
– Чего надо?
– Хочу поговорить с Анной Ивановной, - отвечаю я.
– Ты уже был сегодня утром. На сегодня хватит.
– У меня срочное дело. И не вам решать, хватит или нет. Вы не мой врач.
– Иди давай. Я сказал!
– Чего вы меня посылаете? Сами идите. Идите, куда хотите, можете и подальше! Чего мне бояться? Я не псих и не дурак!
Санитар выглянул из дальней комнаты кабинета и сообщил мне, что Анны Ивановны нет на месте в кабинете. Я вышел вместе с санитаром в холл отделения и попросил его передать Анне Ивановне, что мне нужно к ней по неотложному делу (я никогда не злоупотреблял словами типа срочное дело, неотложное дело).