И тогда я ее убила
Шрифт:
— Ладно, раз так, иди. Возвращайся к своей работе и оставь меня в покое. Ты меня только раздражаешь.
— Эм, ну не злись. Но вот честно, ты сама-то себя слышишь? У тебя много талантов, Эм. Например, верный глаз. — Джим сделал широкий жест, как бы говоря, что наша замечательная кухня и обстановка в ней свидетельствуют о моем хорошем вкусе. Так оно и было, кстати. — Ты по сути визуал, и тебе прекрасно удается все, что имеет отношение к зрительному восприятию. Но ты не писатель. Нельзя же быть талантливой во всем. Писательство — занятие интеллектуальное, по большей части это упражнения для мозга. А ты визуал.
— Наверняка
— Конечно, нет, зайка! Я ничего подобного не говорил! Существует много разных проявлений ума, и ты визуал, что очень здорово. Тебе повезло! Хотел бы я тоже быть таким!
— Ага, как же. Потому что ты-то явно интеллектуал.
Так оно и было. Зачем я вообще вступила с ним в спор? Несколько лет назад Джим получил докторскую степень, и его диссертация была настолько выдающийся, а выводы из нее столь революционные, что ее опубликовали в журнале, в котором, похоже, почти невозможно было опубликоваться. Потому-то ему и дали новую работу. Выбрали из бог знает какого количества кандидатов со всего света и умоляли занять эту должность.
— Э-э, ну вроде да, — произнес он.
— Вот тогда иди и займись чем-то интеллектуальном в каком-нибудь другом месте. Проваливай. Оставь меня с моей глупостью в покое, нам книжку надо сочинять.
— Не будь такой, — сказал Джим, но все-таки встал и прихватил свой кофе. — Не знаю, чего добивается эта Беатрис, но я не хочу, чтобы тебе было больно. Вот и все.
Он поцеловал меня в макушку, улыбнулся и отправился обратно к себе в кабинет, качая головой и посмеиваясь.
Мое фантастическое самочувствие испарилась. Джим сбил весь настрой. Только что я рвалась в бой, воображая, как слова слетают с моих пальцев на страницы и я в два счета заканчиваю краткое описание сюжета романа, чтобы показать его Беатрис. А потом Джим взял и все испортил.
Я твердила себе, что не нужно обращать на него внимания, что он такой неделикатный из-за стресса, но в глубине души знала, что муж прав. Пусть и не прибегая к столь резким словам для выражения своих мыслей, я не могла не признать, что образования мне не хватает. Честно говоря, я даже толком не знала, что это такое. Колледж я посещала, но недолго, и всегда считала, что люди открывают для себя литературу, философию, естественные науки, музыку и всякие такие вещи через личный интерес. Просто проштудировать литературу по списку, проставить галочки в каждой графе, а потом получить академическую степень — по мне, это отдавало жульничеством.
Я поднялась, выбросила из головы все мысли о новых начинаниях и решила вместо этого приготовить ужин. За дело я принялась рьяно и в процессе очень старалась не расплакаться.
Беатрис прислала мне электронное письмо. Ей хотелось обсудить наш проект. Она написала, что много о нем думала и ей не терпится приступить. Когда мы встретимся? Отлично, вот только мне больше не хотелось заниматься никаким проектом.
— О чем это ты, Эмма? Конечно, мы им займемся! — заявила Беатрис, когда я сообщила ей о своем нежелании.
Я почувствовала себя виноватой. С ее стороны было так мило предложить помощь,
— Беатрис, я серьезно, это глупая идея, мы тогда просто перебрали розовой шипучки.
— Ты только при мсье Реймоне не назови «Барт» розовой шипучкой. Он вышвырнет тебя из «Л’Амбруази», и мы с тобой никогда больше туда не попадем.
Я засмеялась, радуясь, что в ее изложении получалось, будто из-за моей оплошности неприятности могут возникнуть у нас обеих. Как будто мы с ней были подругами. Настоящими подругами.
— Давай начистоту, Эмма. Не сдавайся еще до того, как начала. Весь смысл задания в том, чтобы я показала тебе, как его нужно выполнить, и, кстати, сомневаться совершенно нормально. В общем, дорогая, пусть это будет твоим первым уроком. Не уступай сомнениям. Нужно прорваться сквозь них и увидеть, что там, за углом, а иначе как ты это узнаешь?
Конечно, в ее словах был смысл, и я вдруг обнаружила, что рассказываю о реакции Джима и о том, как она меня обескуражила. Может, я наговорила больше, чем следовало, но зато дала выход бурлившему во мне негодованию. Призналась, что с тех пор, как Джим заступил на новую должность, он порой заставляет меня почувствовать себя несколько… как бы сказать-то… обесцененной. Слово, конечно, не совсем точное, но явно из нужной оперы.
Не знаю, с чего я все это наболтала, потому что на самом деле наши отношения с мужем были совсем иными. Мы замечательно жили, я чувствовала, что люблю и любима, но все-таки меня что-то грызло изнутри. Может, мне хотелось попытаться обсудить эту тему, высказаться, понять, как это прозвучит и что выйдет в итоге.
— Прости, Эмма, но он тебе завидует, — заявила Беатрис, и я расхохоталась.
— Вот уж вряд ли. Можешь не сомневаться, завидовать тут нечему.
— Ты удивишься, но завидует. Мужчины вроде Джима склонны к соперничеству. Просто поверь на слово: я знаю, что так оно и есть.
«Мужчины вроде Джима». Я понимала, что намерения у Беатрис самые добрые, но меня все равно кольнуло чувство вины.
— Слушай, Беатрис, мне вообще не следовало все это говорить. И я совершенно неправильно обрисовала тебе Джима. На самом деле он совсем не такой.
— Доверься мне, милочка. Ты красивая, состоявшаяся, умная деловая женщина, которая прокладывает свой путь в жизни. Ты замечательная, и с тобой следует считаться. Он просто пытается не отстать.
По идее, ее слова должны были бы меня порадовать, как и то, что такая незаурядная женщина горой стоит за меня, серую мышку, но она совершенно не знала Джима, и мне показалось, что с ее стороны слишком самонадеянно судить мужчину, с которым я живу столько лет. Как будто Беатрис понимает его лучше, чем я! Мне подумалось, что своим рассказом я оказала Джиму медвежью услугу. Он придет в ярость, если об этом узнает. И я уж всяко не была красивой — тогда уж точно, — но меня это не беспокоило. Особо состоявшейся я тоже себя не чувствовала, и назвать меня деловой женщиной можно было лишь с натяжкой. Незачем мне слушать вранье.