И в беде мы полюбим друг друга
Шрифт:
– Такой уж у тебя характер. Ты робкая и слишком вежливая.
– Я хочу измениться! Мне надоело быть идиоткой, на которую обращают внимание, только чтобы облаять!
– Ты принцесса среди дикарей. Да, меняться надо тебе, потому что мир вокруг не изменится. Но это процесс долгий и непростой.
Сандрина вытерла мне слезы тыльной стороной руки.
– Спасибо, что ты со мной, – пролепетала я.
– Не за что! Ладно, завтра поговорим, хорошо?
Я призналась в своей беде Сандрине, и мне стало легче.
А ведь я с утра уже начала работать
Спала я плохо и перед тем, как совсем проснуться, увидела во сне Фантена, готового накинуться на меня с разносом. Злобный Фантен заставил меня подняться с кровати и начать собираться, а иначе я так бы и лежала, придавленная вчерашним несчастьем. Потом я стала думать, по какой причине могла бы не пойти на работу. Но я не умею врать. Фантен сразу догадается, что я вру, и, когда мне все-таки придется там появиться, будет со мной еще бесцеремоннее. (Он может, я чувствую, ресурсы у него еще не исчерпаны.) А от депрессии сидением в углу не спасешься.
В общем, страдая, как грешная душа в аду, я поплелась на работу.
Вошла, и дежурные на проходной встретили меня милыми улыбками. Я встревожилась. Это что? Симпатия из-за вчерашнего «дела розы»? Или они сочувствуют моему увольнению? Я ни с кем не делилась новостью, но слух наверняка уже обошел все кабинеты. Большого интереса он не вызвал, так как меня почти никто не знал. («А кто эта Алиса?» «А-а, та дикарка в допотопном костюме?») Но редкие мои знакомые, конечно, на него откликнулись… Хотя вообще-то дежурные обязаны всем нам улыбаться, так что трудно понять, что скрывается за этими улыбками.
Но я поняла в чем дело, как только вошла в свой рабочий кабинет.
Чудесный букет роз в изящной целлофановой обертке дожидался меня на столе.
На секунду я замерла в оцепенении, а потом стала лихорадочно соображать, кто бы мог мне его отправить. В голову не пришло ни одного имени. Я старалась дышать как можно глубже, чтобы успокоиться.
1. Букет подтверждал мнение моих коллег: я получила розу не по ошибке.
2. Отправитель был настроен романтически: цветы и неизвестность призваны были пробудить во мне особый интерес.
3. Если он продолжит действовать так же энергично, то, принимая во внимание его щедрость, через неделю он пришлет мне весь розовый павильон Ранжис [15] .
4. Однако для меня это ничего не меняет: признаю, нечто позитивное вторглось в мои серые будни, но вторжение кажется мне агрессивным и несовременным.
Одним словом, мне не стало лучше, я только еще больше встревожилась.
На пороге кабинета появилась взволнованная троица.
– Девочки на проходной сказали, что ты получила… Вау! Так оно и есть! Вы только посмотрите на этот букет! – воскликнула Кандис.
15
Ранжис – самый большой в Европе оптовый рынок под Парижем.
Они восторгались, высказывали мнения, засыпали меня вопросами. Я молчала как рыба, стараясь проникнуться их энтузиазмом и обнаружить в окружающем хоть что-то утешительное.
– Ты-то что об этом думаешь? – спросила Ольга, похоже огорченная моим безразличием.
– Ничего. Все, что со мной происходит в последние дни, кажется очень странным.
– В хорошем смысле?
– Не совсем.
Я прочитала в ее взгляде искреннее огорчение.
– Я хочу сказать… да, это трогательно, но все так резко навалилось. Я не справляюсь. Это для меня слишком.
– Слишком много цветов? Я принесу тебе вазу, – тут же подключилась Далия.
– Наверное, в другое время я обрадовалась бы гораздо больше. Но сейчас… Вы же сами понимаете, я не в лучшем состоянии…
– Нет, мы ничего не понимаем, – вздохнула Ольга.
– Чтобы мы все поняли, подбери информативные слова, Алиса, и составь из них доходчивое предложение, – пошутила Кандис.
– Я думала, вы все уже знаете.
– Знаем что? Ты болеешь? Что-нибудь серьезное? – встревожились они.
– Имей в виду, многие виды рака сейчас лечатся, – сообщила Далия преисполненным сочувствия голосом. – У меня есть подруга, и у нее…
– Помолчи, пожалуйста, – оборвала ее Кандис.
– Нет, это все Фантен, – поспешила сказать я. – Он недоволен моей работой и вчера высказал мне все это в очень грубой манере.
– Только-то! – воскликнула с облегчением Ольга. – Все знают, что твой шеф – пустое место, и единственное его достоинство – это ты в качестве помощницы!
Меня тронули ее слова. Значит, у нас на работе все же признают мои профессиональные качества.
– Да он это место занимает только благодаря связям в Министерстве финансов, – прибавила Кандис.
Ольга сдвинула брови, давая понять, что та зашла слишком далеко в своих откровениях.
– Да ладно тебе! Все знают, что его шурин – председатель совета министров. Так же как и то, что работу, которую он так гордо представляет на планерках, делаешь ты! Знает даже Бланше!
– Неужели? Правда? – я едва смогла выговорить два слова.
– Да что с тобой, дорогая? – спросила Кандис. – Почему ты плачешь?
– То, что вы сказали о моей работе… Я же не знала… Я считала, что все считают меня полным ничтожеством…
Ольга воздела глаза к небу.
– Не огорчай меня! – сказала она. – Если ты начинаешь плакать, услышав, что хорошо работаешь, тебе пора к психоаналитику, пусть разберется с твоей детской травмой, которая растоптала твое самолюбие.
– Он вчера говорил мне совсем противоположное. Он хочет… меня уволить.
Новость их ошеломила.
– Уволить тебя? Как это может быть? – стали спрашивать они чуть ли не в один голос, обмениваясь недоуменными взглядами.