I wish you would just be real with me
Шрифт:
– А мы не должны ну… ссориться… – ужасно, как неуверенно звучит мой голос. Понимаю, что ответа не получу, мнусь ещё пару секунд, нащупывая мобильный в кармане куртки, выхожу из комнаты, сбегаю по лестнице, вздрагиваю, когда за мной резко хлопает дверь.
Полночь. Шагать очень легко, я всё время одёргиваю себя, заставляю идти медленнее. В голове прокручиваются последние события. Шерлок – глухой удар сердца. Злость. Дистанция, непреодолимая дистанция, и холод. Он не смотрел на меня, только секунда, только это «иди». Кажется, что вся последняя неделя, пять дней, каждый
Останавливаюсь на перекрёстке, невидящим взглядом оглядываюсь. Направо, здесь направо. Возобновляю своё машинальное движение, но через пару шагов вновь останавливаюсь, возвращаясь в реальность. Недоумённо оборачиваюсь. Показалось? На улице нет никого, равнодушный свет фонарей и тишина.
Иду дальше, теперь чутко прислушиваясь. Я слышу чужие шаги в шорохе своих, но стоит остановиться – оглушающая тишина бьёт по ушам. Меня начинает потряхивать, и скоро волны крупной нервной дрожи полностью овладевают телом. В горле встаёт противный ком, я пытаюсь его сглотнуть и закашливаюсь, пару минут натужено хватаю ртом воздух. Стараюсь успокоить дыхание, но не могу, грудь истерично вздымается. Мне страшно. Мне чертовски страшно. Теперь изо всех сил стараюсь идти быстрей, но ноги плохо слушаются, от переизбытка кислорода начинает кружиться голова.
Мелькающие слепые окна домов, закрытые двери, жёлтый свет, разлитый по асфальту неровными пятнами – всё это кажется фантасмагорией, абстрактным бредом, не имеющим отношения к реальности.
Внезапно меня пошатывает, я пытаюсь выпрямиться, но ноги подкашиваются, и я падаю на четвереньки, обдирая колени и запястья, захлёбываясь сухими всхлипами. Понимаю, что это моё дыхание. Господи, кажется, более жалкой я в своей жизни не была ещё не разу. С силой тру пальцами лоб, удивляюсь, как сильно трясутся руки. Стискиваю зубы. Встаю.
Иду вперёд, в голове щелчками тактометра крутится фраза «Я всё время буду рядом. Я всё время буду рядом. Я всё время буду рядом…»
Ещё две улицы.
Неужели ночью бывает так тихо? Мои ночи всегда шумные, пьяные, с привкусом саморазрушения. Ночью не бывает так тихо. Не бывает.
Одна улица.
Я чувствую чей-то взгляд между лопаток, я боюсь обернуться. Пожалуйста, пожалуйста, до дома осталось совсем немного…
Бах! Дверь подъезда захлопывается громогласно, раскалывая неестественную, вязкую тишину. В ушах отдаётся эхо. Я стою в своём подъезде, я не верю, что смогла дойти. Кровать и бутылка рома. Эта мысль заставляет улыбнуться. Кровать и бутылка рома, чудесный план!
We got a message for you!
Радостный голос Laid Back звучит неправильно, он ломает странную, но цельную ночь. Достаю телефон, пытаюсь понять смысл сообщения.
«Сейчас ты выходишь и идёшь обратно на Бейкер-Стрит. ШХ»
Набираю «Нет, я ложусь в свою кровать. 4Q*». Смотрю на экран несколько секунд,
Вновь выхожу на улицу.
Обратная дорога кажется короче, в ней меньше страха и больше горечи. Неожиданно я понимаю, что, что бы ни случилось, – это последняя точка в отношениях с гениальным детективом, в которого меня угораздило влюбиться. Вмазаться душой, как говорила моя сестра. Вмазаться. С разбегу и в лепёшку.
Моя роль заканчивается сегодня. Скрещивающиеся прямые должны разойтись, это закон геометрии, с законами геометрии не поспоришь. А мы именно скрещивающиеся прямые, мы не принадлежим одной плоскости, не пересекаемся и не параллельны. Геометрия безжалостна.
Дохожу до чёрной двери с металлической колотушкой, толкаю – и она поддаётся. Захожу в тёмную, чужую прихожую, бездумно опираюсь спиной на стену. Если сейчас он напишет – «Иди обратно и распевай имперский марш по дороге», это не вызовет никакого протеста с моей стороны. Сегодняшняя ночь вышла за пределы моей эмоциональной шкалы. Мне уже всё равно.
Стук рамы, торопливые шаги вниз по лестнице, пальто, шарф, взгляд. Особенно взгляд. Прожигающая ярость. Не могу оторваться от этих глаз, чувствую себя загипнотизированной, распятой ими.
Открывается дверь, наваждение исчезает. Я снова могу вздохнуть.
– Ничего? – запыхавшийся, встревоженный голос Джона.
Слышу как Шерлок разворачивается, резко взбегает по лестнице. Загорается свет, мне на плечи опускаются две лёгкие руки.
– Ты в порядке? – доктор Ватсон вглядывается мне в лицо, пытается поймать мой взгляд. – Всё закончилось. Тебе уже ничего не грозит.
Он мягко, но настойчиво подталкивает меня к лестнице, и я послушно иду наверх. Гостиная. Кресло. Шерлок сидит напротив, я вижу его периферическим зрением, я ни за что больше не решусь посмотреть ему в глаза. Коснуться его взглядом.
Джон гремит чем-то стеклянным на кухне, затем мне в руку утыкается холодный, наполовину полный янтарной жидкости стакан. Благодарно смотрю на мужчину, делаю большой глоток. Обжигающий ком прокатывается по пищеводу, разливается в желудке желанным теплом.
– Сегодня он не показался. Возможно, снова изменил своему расписанию… – Ватсон садится на стул, на котором днём сидела я, продолжает рассуждать, пытаясь разрушить висящее в комнате напряжение. – Наверное, он может выползти завтра…
– Нет. – я замечаю, с какой силой рука Шерлока сжимает стакан.
– Думаешь, на этой неделе не будет попыток…
– Нет!! – стакан с оглушительным звоном разлетается об стену. Я вздрагиваю, расширенными от ужаса глазами смотрю на Холмса. – Нет! Я ошибся!! Он обыграл меня! Убийца показался сегодня, он убил девушку, пока мы следили за химерой. ОН ОБЫГРАЛ МЕНЯ! – Шерлок кричит, это действительно страшно.
Все замирают на пару секунд. Первым отходит Джон.
– Кхм… Мери, ты… можешь поспать в моей комнате, это первая дверь наверху. Тебя проводить?