I wish you would just be real with me
Шрифт:
– Джон Олдхем, пятьдесят семь лет, политик, во вторник неожиданно уехал один в свой загородный дом и пропал. Тело обнаружили сегодня, его не похищали, его убили сразу, прямо в этом лесу, незначительные следы борьбы и три ножевые раны, словно банальное бытовое убийство…
– Это всё похоже на случайность, эти смерти… Они никак не связаны между собой.
– Но они были связаны! Элизабет Дорси оказалась дочерью Олдхема, которую он скрывал ото всех, он оплачивал её квартиру, обучение, он встречался с ней в этом загородном доме, так что это не просто случайность… О! – раздражённую скороговорку детектива неожиданно прервал поражённый выдох. –
Шерлок порывисто вскочил, на секунду остановился перед украшенной материалами по делу стеной, радостно всплеснул руками и буквально подлетел к вешалке со своим пальто. Джон удивлённо заморгал, вырванный этим резким порывом из полусонного состояния.
– Что? Я прав? В чём я прав, Шерлок?!
Но детектив уже сбегал по лестнице, и доктору Ватсону ничего не оставалось, как, чертыхнувшись сквозь зубы, последовать за ним.
Я напоила Элизабет всеми видами успокоительных, что оказались дома. Она покорно выпила несколько разнокалиберных таблеток и снова застыла, съёжившись в уголке дивана. Ну, хотя бы казавшийся нескончаемым поток слёз прекратился… Я сходила на кухню, принесла две большие чашки ароматного липового чая с мятой и села рядом с девушкой, чувствуя себя несколько неловко. Она была такой… непривычной: невысокая, черноволосая, очень яркая, хоть и без грамма косметики – светлая кожа, тонкие тёмные брови, изящный носик, алые пухлые губы… Даже её одежда: чёрные джинсы, белая строгая блузка и накинутый на плечи разноцветный платок – ярко выделялась среди приглушённых тонов моей гостиной, контрастировала с чуть выцветшей клетчатой обивкой дивана…
Висевшая в квартире тишина противно звенела, пропитанная холодным искрящимся напряжением. Никогда не умела, да и не любила утешать людей. По моему личному мнению, горе гораздо легче пережить в тишине, наедине с собой, чем слушая бессмысленные и бесполезные успокаивающие слова…
– У тебя умирал кто-то из близких?
Голос девушки застал меня врасплох, слишком уж я погрузилась в собственные мысли. Напряжение словно бы резко сгустилось стаей острых разрядов, чутко вслушиваясь в каждое слово, так странно нарушающее эту тишину… Я удивлённо посмотрела на Элизабет и неожиданно наткнулась на внимательный взгляд необычных, светло-карих глаз.
– Мои родители погибли, когда мне было восемнадцать. Брат неделю назад. Биологический отец, о существовании которого я узнала совсем недавно, только что. Как такое может быть? Так же просто не бывает, разве нет? Ведь даже если умирает один близкий человек, то это компенсируется утешениями, теплом, остальные сплачиваются, в семье наступают мир и единение…
Никакой истерики, слёз – просто серьёзные глаза, тихий спокойный голос, произносящий такие ужасные вещи… Я невесело усмехнулась, отводя взгляд в сторону, и заговорила, глядя строго в стену.
– Моя сестра покончила с собой в шестнадцать. Мы были очень близки, и родители обвинили в её смерти меня. Я не общалась с ними уже семь лет.
Я немного помолчала, осознав собственные слова, словно впервые слыша всё это… а затем подняла глаза на девушку – в её взгляде впервые с нашей встречи промелькнуло что-то живое. Напряжение достигло предела, сорвалось на самой высокой ноте и неожиданно исчезло, осыпалось на пол, оставив лёгкую, понимающую, даже тёплую тишину. Элизабет горько усмехнулась и потянулась к своей чашке.
– Так не может быть, так не должно быть… Я не
– И я не верю. Не верю все эти годы. Знаешь, я могла бы тебе сказать, что дальше будет легче, что время лечит… Только чушь всё это. Время не лечит, ничто не лечит.
– Ты винишь себя в её смерти?
Сердце забилось болью, с трудом перекачивая словно мгновенно застывшую, загустевшую кровь.
– Да. – я глотнула чай, удивляясь самой себе. Я никогда и ни с кем не говорила об этом, а сейчас слова слетали с губ с такой лёгкостью почти сами… – Я виновата, конечно, я. Знаешь, с этим можно жить, это как увечье, я моральный инвалид. С виду нормальная, но душа моя выглядит отвратительно с этой раной, с этим уродством. В тебе нет этого, ты не виновата в смерти близких.
– Кстати, да. Мне просто дьявольски повезло, – мы обменялись взглядами и обе усмехнулись. – А ты, наверное, сильно себя ненавидишь.
– С чего ты взяла? Я от себя тащусь просто.
– Не пойми меня неправильно, я, конечно, с ним почти незнакома, но этот Холмс… Ты спишь с ним, или это серьёзнее? Нужно реально ненавидеть себя, чтобы влюбиться в такого. Когда я услышала это милое воркование: «Мери, приезжай сюда немедленно», я подумала, что прибежит либо вышколенная отвечать на телефон овчарка, либо что-то жалкое и безвольное… А ты с виду ничего, у тебя внутри беда, оказывается.
– А ты милая. Или это таблетки так на тебя действуют?.. Знаешь, думаю, ты ещё немного с Шерлоком пообщаешься и тоже с ума по нему сойдешь. Тогда я тебя убью, пожалуй. А пока этого не случилось, у меня есть вишнёвый торт. Будешь?
====== Часть тридцать шестая, собственно, детектив ======
– Может быть, ты всё-таки объяснишь?
Шерлок вынырнул из глубокой задумчивости, чуть нахмурился, а затем повернулся к вглядывающемуся в проносящиеся за окном кэба лондонские улицы Ватсону.
– Объясню что?
– Да хоть что-нибудь! – Джон тоже повернулся к другу. – Например, куда мы едем.
– К вдове Олдхэма, разумеется.
– Разумеется, ну конечно… – раздражённо выдохнул себе под нос доктор, а затем вновь взглянул Холмсу в глаза. – А зачем мы туда едем? Мы же, кажется, всё у неё выяснили… И да, что такого потрясающего я сказал на этот раз?..
– Ты серьёзно не по… О, Джон! – Шерлок усмехнулся и откинулся на спинку сиденья, а затем начал говорить с удовлетворённой улыбкой, явно наслаждаясь собственной теорией: – Это преступление, практически невозможное преступление – убийство Джона Олдхэма… Известного влиятельного политика, разумеется, имеющего кучу врагов и конкурентов, количество человек, которым эта смерть была бы выгодна, огромно… Громкое убийство, полиция на ушах, сторонники в шоке, противники ликуют, всё это настолько резко, этот момент его убийства так удачен, так идеален… Невероятно удачен.
Холмс замолчал, не отрывая затылка от спинки сиденья скосил глаза на друга – тот непонимающе хмурился, а затем поражённо и недоверчиво вскинул широко распахнутые глаза.
– Удачен невероятно? Ты хочешь сказать… Подожди, убийство Джона Олдхэма – это случайность?!
– Посмотри сам, – Шерлок резко подался вперёд, впиваясь в удивлённую синеву глаз доктора радостно сверкающим взглядом и торопливо произнося, порывисто взмахивая руками: – Расследование дела по Олдхэму явно заходит в тупик. Но если рассматривать два убийства вместе, Олдхэма и Дорси, ведь они были связаны, как выяснилось, и эта связь – единственное, что объединяет их…