Идеальный друг
Шрифт:
Сделав это признание, она как будто выдохлась, не смогла сказать больше ни слова. Фабио все сидел на корточках и рвал и рвал бумагу. Будь у него свободна рука, он бы погладил ее по волосам.
Так он и сидел, пока она не выплакалась. Он сгреб бумагу, швырнул в мусорное ведро и ушел в ванную. Когда он вернулся, Норина лежала на его кровати.
– Я на минуточку, – пробормотала она.
Фабио сидел на стуле у письменного стола и глядел на спящую Норину. Он закрыл окно и вздрагивал от каждого доносящегося с улицы шума, боясь, что она проснется.
Часа через два он тихо встал, снял с нее туфли и укрыл пледом. Свет он погасил, кроме настольной лампы.
Чуть позже он прошел в ванную, почистил зубы, включил там свет, оставил открытой дверь, а настольную лампу в комнате погасил. Потом снял ботинки и осторожно прилег к Норине.
Он прислушивался к ее спокойному дыханию, а сам едва решался перевести дух. Так он и лежал, мечтая о том, чтобы рассвет не наступил никогда.
Судя по тому, что машины на улице проезжали все реже, было уже поздно, когда он услышал, что ее дыхание изменилось. Наверное, она проснулась и теперь приходила в себя. Она тихо встала. Фабио притворился спящим. Он услышал, как она прошла в ванную. Потом снова появилась в освещенных дверях ванной, и он увидел, что она сняла костюм и осталась только в трусиках и рубашке на бретельках. И скользнула к нему в постель.
Фабио проснулся и почувствовал грудь Норины в своей левой руке. Он боялся пошевельнуться.
Миллиметр за милиметром он переместил руку с левой груди на правую. И почувствовал, как напряглись ее соски.
Только теперь он открыл глаза и, привыкнув к слабому свету, увидел, что она смотрит на него. Он склонился над ее лицом и поцеловал.
Она в отчаянии вернула ему поцелуй.
– Что мы делаем, так нельзя, – простонала она.
– Нельзя, – хрипло подтвердил он.
Фабио лежал на спине, Норина пристроилась у него под боком. Светало. Он слышал щебет воробьев и стук дождя по жести карниза.
– Ты знаешь, что вчера я впервые увидела, как ты плачешь? – прошептала Норина. Он еще крепче прижал ее к себе.
Около семи Фабио встал и заварил чай. Он собирался отнести его Норине в постель, но она уже встала.
– Съемка начинается в девять, а мне еще нужно заехать домой, переодеться.
– Я тебя немного провожу, мне нужно на тай-чи.
– Ты ходишь на тай-чи?
– Такая терапия. Нужно восстановить равновесие.
Когда он стоял под душем, ему послышался звонок в дверь. Выйдя из ванной, он увидел, что Норина как-то странно усмехается.
– Заходила чернокожая девушка. Просила сказать тебе до свиданья. Она уезжает на месяц в Мюнхен.
– Это танцовщица с Гваделупы.
– И что она танцует?
– То самое, что ты имеешь в виду.
– Она очень красива.
– Дело вкуса.
– И на ней была твоя коралловая нитка.
Когда им пора было расставаться, Фабио спросил:
– И что теперь?
Норина беспомощно пожала плечами.
– Если хочешь, я помогу тебе просмотреть вещи Лукаса. Я знаю, что мы ищем.
Норина колебалась.
– Я тебе позвоню.
Они не знали, следует ли им поцеловаться, и у них получилось нечто среднее между да и нет.
На этот раз на занятиях тай-чи Фабио показал превосходные результаты. Ему удалось сохранить равновесие почти во всех позах: «аист расправляет крылья», «схвати птицу за хвост», «сыграй на лютне», «обними тигра и поднимайся на гору», «облака слева», «облака справа» и «Нефритовая принцесса за прялкой».
Только «сложенный кнут» и «прорыв к семи звездам» немного вывели его из равновесия.
В конце занятия Хорст Нефф отвел его в сторону.
– Господин Росси, – торжественно произнес он, – я полагаю, вы на правильном пути и вскоре снова обретете вашу срединную сущность.
Фабио кивнул:
– Неужели?
Позже, стоя под горячим душем, при мысли о Норине он с наслаждением ощутил свою срединную сущность.
Дождь перестал. Сквозь разрыв в тучах, заливая сиянием мокрый город, проглянуло июльское солнце. Проходя мимо приемной доктора Фогеля, Фабио вывел из подвала свой велосипед. Проехав несколько сот метров, он снова почувствовал былую уверенность за рулем. Он лавировал в потоке транспорта с такой скоростью, словно никогда не имел проблем с вестибулярным аппаратом.
В пансионе «Флорида» не было подвала для хранения велосипедов. Он оставил свой велосипед в тесном подъезде рядом с лифтом и поднялся по лестнице. Ему хотелось четверть часа полежать в неприбранной кровати, вдыхая запах Норины.
Но госпожа Мичич уже успела побывать в комнате и постелить свежее белье. На кровати лежали его отглаженные вещи и записка: «34».
Фабио проклял сербскую любовь к порядку и уселся за компьютер. Он выписал из Интернета постоянно повторяющиеся фамилии иммунологов-аналитиков и теперь пытался разыскать адреса их электронной почты. В общем, это не составило большого труда. Он отправил всем одно и то же сообщение:
Тема: Наследие доктора Барта
Уважаемый господин Имярек, реконструируя исследовательскую работу д-ра Андреаса Барта, мы натолкнулись на Вашу фамилию. Д-р Барт скончался в апреле сего года. В последние месяцы своей жизни он интенсивно занимался одним проектом в области техники иммуноанализа. Если Вы, будучи выдающимся специалистом в этой области, контактировали с д-ром Бартом, мы были бы Вам весьма признательны за короткое сообщение нижеподписавшемуся об этих контактах.
Фабио – уже в который раз за сегодняшний день? – подавил желание позвонить Норине, спустился вниз, к киоску, и, обжигая нёбо, наелся пиццы. Погода еще не приняла решения. Седые облака неслись по не слишком голубому небу. Фабио с чувством профессионального превосходства втянулся в спор с продавцом-курдом из киоска относительно консистенции теста для пиццы.
Он вернулся в подъезд «Флориды» через четверть часа и заметил, что кто-то переставил его велосипед. Фабио зажег свет. Передняя шина была спущена. Задняя шина тоже. Он осмотрел повреждения.