Идеальный калибр
Шрифт:
– С этим трудно не согласиться, – заметил я.
– С этим невозможно не согласиться. И русских может спасти только ислам, как одна из наиболее строгих религий.
– Но я слышал, что в православии тоже много ограничений.
– Много, но недостаточно. Православие не может уберечь вас от западного влияния. Вы все говорите про монголо-татарское иго, как оно затормозило развитие Руси. И никак не понимаете, что монголо-татарское иго было только коротким эпизодом в сравнении с тем игом, что принес вам Петр Первый – самая вредная личность для всей вашей истории. Европейское иго, а теперь еще и американское, произошедшее, в общем-то, от европейского, только со значительной примесью иудаизма, давит на Россию со времен Петра и до сегодняшнего дня. А сейчас усилилось многократно. – Он говорил убежденно, но при этом давал понять, что это совершенно очевидно. – Ну, ладно, мы об этом еще поговорим. А сейчас… Ты кто, кстати – Братишкин или Востриков?
– Младший сержант Востриков, – сказал я, вытянувшись по стойке «смирно», и чуть было каблуками не щелкнул.
– Про звание забудь. Звание твое там осталось, во вчерашнем дне…
Имам подошел к своему письменному столу, сел за него и пододвинул к себе ближе медный масляный светильник. Перед ним лежало все содержимое наших карманов, кроме всяких мелочей. К мелочам я относил стреляную гильзу, которую мне оставили и которой я измерял глубину шахты. А больше, кажется, и мелочей не было. Все содержимое было разделено на две кучки. Имран оказался человеком аккуратным и не смешивал содержимое моих карманов с содержимым карманов Валерки, сразу разложив одно и другое по разным целлофановым пакетам.
Имам пододвинул к себе мое неотправленное письмо Вере. Письмо уже было вложено в конверт с адресом. Он вытащил сложенный втрое листок, перечитал, подумал и показал рукой на стоящий в стороне стул.
– Присаживайся ближе. Будешь письмо дописывать.
Я быстро оценил ситуацию с охраной. Она бдительность не потеряла, несмотря на то что мы с имамом вроде бы и договариваться начали. Автоматные стволы глядели на меня и были готовы к любым неожиданностям.
– Что я должен дописать?
– Я продиктую…
Я пододвинул стул к столу и сел, не развалясь, не показывая лишней вольной наглости и вполне соблюдая приличия. Но взглядом нечаянно скользнул по пистолету-пулемету «Скорпион», лежащему у имама под рукой. Он чутко этот взгляд уловил, хотя смотрел не на меня, и убрал оружие со стола. Однако под несколькими листами бумаги и двумя газетами на арабском языке виднелась рукоятка пистолета. Имаму пистолет виден не был, зато он был виден мне, и я даже слегка развернул стул, якобы для удобства письма, а в действительности только для того, чтобы иметь возможность одним коротким движением дотянуться до оружия.
Имам пододвинул мне мое недописанное письмо и положил поверх школьного тетрадного листа шариковую ручку, показавшуюся мне знакомой. Тонкая ручка из металлизированной пластмассы была у меня в кармане до того, как бандиты карманы вычистили. Сейчас имам предложил мне ее как свою.
– Напиши сначала преамбулу. Как обычно пишешь…
Я пожал плечами и стал писать, чувствуя, что после недавней «прогулки» по веревке пальцы меня плохо слушаются. Тем не менее я предпочел писать и не говорить о том, что у меня болят руки, и уж тем более, по какой причине они болят.
«Здравствуй, Вера!
Никак не получилось у меня вырваться к тебе, когда нас на несколько часов привезли в Моздок. Ты во время моего приезда была в школе, да и у меня возможности выбраться не было. Я надеялся вечером к тебе заглянуть, а нас почти сразу дальше отправили догонять свой взвод. Извини, что так получилось. И письмо снова отправлять не стал, а сейчас дописываю…
Я положил ручку на стол и поставил на столешницу локти. Так я мог одним движением схватить пистолет. Хорошо бы, конечно, чтобы патрон был в патронник загнан. Тогда нужно только предохранитель опустить – и можно стрелять. На то, чтобы затвор передернуть, у меня может не хватить времени. Вообще-то, бандиты обычно патрон в патроннике держат, я уже многократно убеждался в этом. Если нет, то любая моя попытка вооружиться будет пресечена очередью в спину. Потому следует подумать, стоит ли пробовать.
– Написал?
– Написал…
– Что написал?
Я прочитал. Имам удовлетворенно кивнул и задумался.
– Что дальше?
– Дальше пиши…
Он опять взял паузу, подняв взгляд к высокому потолку, а я стрельнул коротким взглядом в сторону пистолета. Стоило большого труда удержать руку. Нельзя торопиться, нельзя… До того как взять пистолет, еще следует посмотреть, что за спиной делается. При первом же удобном моменте следует посмотреть через плечо и, если ситуация позволит, начинать действовать…
– Братишкин тебе друг? – спросил имам.
– Друг. Вы знаете, что означает слово друг?
– Товарищ… Близкий товарищ… – Имам даже слегка обиделся, словно я своим вопросом обвинил его в плохом знании русского языка.
Он не понимает, что даже русские часто не знают слов, которые стали для них привычными.
– Не совсем так. Друг в древнеславянском языке означало то же самое, что соратник. То есть человек из одной рати, из одной дружины. Слово «дружина» и происходит от слова «друг».
– Я не о том, – отмахнулся имам на отвлекающий его от дела урок. – Твоя девушка его знает? Видела она его?
– Лично не знает. Я писал ей о нем, только и всего.
– Ну, и еще напиши…
– Что написать?
– Пиши, что вы по дороге к своей роте попали в плен и решили остаться у нас. Я, имам Султан Магомедов, встретил вас неласково, но справедливо. Поскольку все снайперы и все контрактники, как профессиональные убийцы, подлежат в наказание за преступления…
– Помедленнее, пожалуйста, я не успеваю… – попросил я, еще раз бросив взгляд на рукоятку пистолета и приняв окончательное решение.
Султан Магомедов стал говорить медленнее:
– …подлежат в наказание за преступления уничтожению, я предложил вам или казнь, или принятие ислама. Вы решили принять ислам, добровольно остаетесь с нами в лесу и готовы служить нам по чести и по совести… Написал?
– Сейчас… – сказал я. – Заканчиваю…
Я выводил последние строчки своего письма.
«Мы с Валеркой попали в плен к бандитам, которыми руководит имам Султан Магомедов. Он уговаривает нас принять ислам. Валерка вообще парень верующий и отказался сразу. Я от такого предложения сам хочу стать православным верующим. Не знаю, что нас ожидает. Нас с Валеркой разделили, а меня заставили писать тебе письмо. Пишу совсем не то, что мне диктуют. Ягнятами для заклания мы тоже быть не хотим. Постараемся вырваться. На всякий случай прощай, Вера!..»