Идеальный калибр
Шрифт:
– Еще, Толстощекин… У вас, кажется, минометы с собой?
– Так точно. Три расчета с минометами и запасом мин.
– Мин много?
– Не очень. На себе много не утащишь.
– Выставьте минометы и прочистите осколками лес на ближайших подступах.
– Вы же там только что все чистили…
– После нас недолго снова намусорить. Выполняйте.
Снизу к группе офицеров бежал человек в «краповом» берете. Хорошо бежал, как сразу отметил капитан Герасимов, не задыхался, хотя подъем здесь был достаточно крутым. Андрей понял, что так бежать могут только с новостями, и потому свернул
«Краповый» старший прапорщик был без бронежилета и разгрузки, чтобы бежать было легче, захватив с собой только автомат. Герасимов ожидал, что доклад будет сделан ему, как старшему по званию и вообще командиру объединенного отряда, но старший лейтенант Толстощекин выступил вперед, и старший прапорщик, даже не козырнув, сообщил:
– Снова…
– В каком месте? С какого края? Кто что видел? – спросил Герасимов.
– Мы круговую оборону заняли. Среди камней. Никто не подходил. Потом слышим, вскрик вроде бы… В самом центре круга. То же самое. Нет затылка…
Толстощекин стукнул себя двумя кулаками по коленям и сел на камень, глаза закрыл и застонал, должно быть, от бессилия и обиды.
– Оборотень. Помню, в детстве читал какую-то то ли сказку, то ли ужастик какой… Оборотень мог в любого человека превратиться… Друг надеется на лучшего друга, а тот оказывается оборотнем. Потом парень бежит, чтобы девушку защитить, а она уже – оборотень… И сейчас он среди нас. Любой… Может быть, даже я… Противно чувствовать свою беспомощность. Не понимаю, что делать…
– Может быть, – спокойно согласился капитан Герасимов. – Может быть, и вы оборотень. Только зачем истерику устраивать? Это делу не поможет. Давайте вместе соображать, что будем делать.
К ним подошли остальные командиры взводов спецназа ГРУ. Обсуждение новостей велось почему-то полушепотом. Но предложить что-то дельное никто не смог, кроме лейтенанта Корепанова.
– А я бы сходил в лес… Один. Ограниченный поиск. Одному искать легче. На одного и выйти кто-то может. На ловца, как говорится… Или на живца…
Капитан Герасимов вдруг выпрямился и всех оглядел.
– Толстощекин, отставить минометный обстрел! В лес иду я. С собой беру старшего лейтенанта Шамсутдинова и… – Капитан ненадолго задумался.
Старший лейтенант Патрикеев выступил вперед, предлагая свою надежную кандидатуру.
– И лейтенанта Корепанова… Патрикеев остается за меня командовать объединенным отрядом. За меня же, Паша, выходишь на связь со штабом, объясняешь обстановку. Все понятно? Командиры взводов, прикажите готовить завтрак. Мы выходим сразу же после завтрака.2. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер, объявляет себя атеистом
Руки нам развязали. Они даже не успели устать от веревок за время короткого перехода от шахты до двери в комнату эмира. Но охрану к нам приставили немалую. Шесть автоматных стволов, по три на каждого, стерегли каждое наше движение, да еще и Имран был здесь же, и хотя свой автомат он не поднимал, тем не менее я обратил внимание на то, что предохранитель он опустил в нижнее положение, то есть в режим автоматической стрельбы. В глазах каждого из охранников серьезная настороженность.
– Вперед! – скомандовал Имран.
Мы с Валеркой шагнули вперед. Я сразу понял, какую ошибку он допустил. Если мы первыми подойдем к имаму, то имеем возможность захватить его и требовать своего освобождения. Это тоже вариант. Оказавшись с имамом на одной линии, можно действовать смело, потому что стрелять в этом случае бандиты не рискнут – слишком велик риск попасть в своего эмира.
Заскрипела дверь. Я вошел первым в короткий проход, за которым оказался второй грот, вполовину меньше первого, где тоже горели масляные светильники, и даже в большем количестве, но здесь не было такой хорошей вентиляции, и в гроте стоял чад и запах прогорклого масла. Наверное, если привыкнешь, чад можно и не замечать, но мы с Валеркой с непривычки сразу закашлялись. Запах масла встал в горле неприятным комом. Но я успел обратить внимание на то, что поторопился обвинить Имрана в тактической ошибке. В гроте, помимо важного старика невысокого роста и с ласковыми глазами, были еще два автоматчика, которые сразу наставили на нас оружие. Значит, бандиты и здесь лишили нас инициативы. Не перестраховались, а только подстраховались.
Старик был одет просто, без затей, во все то ли черное, то ли бурое, и на улице ничем бы не привлек внимания, кроме красивого резного посоха, на который опирался двумя руками, словно боялся, что не сможет стоять прямо. Вообще почти всем горцам, невзирая на возраст, свойственна прямая спина и расправленные плечи. И от этого вид у них всегда был гордым. Впрочем, старик к таким проявлениям внешности был равнодушен и даже с посохом слегка сгибался.
На удивление, в гроте была даже мебель, непонятно каким образом сюда доставленная. Конечно, не какая-то шикарная гостиничная, а самая обыкновенная, без затей, но вполне приличная: обеденный стол, письменный стол, стулья. А в углу, отгораживая какое-то внутреннее помещение, должно быть, спальное, висел тяжелый полог.
Нас поставили в центре грота. Я скрестил руки на груди, показывая свою независимость, а Валерка убрал за спину. Там у него, насколько я помнил, была спрятана граната, которой можно было бы и здесь воспользоваться. Но, конечно, предварительно следовало выяснить, что за обстановка создалась вокруг нас. И потому Валерка не спешил форсировать события.
– Вот, значит, они какие – «летучие мыши»… – Старик с ласковыми глазами смотрел на нас, кажется, с добротой, и голос его звучал вполне по-доброму, и только любопытство в нем проглядывало.
Мы молчали, еще не выбрав линию поведения: либо прогнуться, чтобы потом выпрямиться, как ветка яблони, а можно надеяться на свою непоколебимую прочность, как ветвь дуба.
– Мне вот тут сказали, что вы снайперы, – продолжил имам, разговаривая совершенно без акцента. – Следовательно, вы сильно провинились перед нами. Снайперы всегда много горя в дома приносят. И их наказывают в первую очередь. К тому же вы контрактники, наемники то есть. Жалко бывает солдат, которых в армию призвали, – они не виноваты. А контрактники сами себе дорогу выбрали. Захотели убийцами стать. Нехорошее это дело… И потому, честно говоря, я не решил еще окончательно, помиловать вас или казнить, хотя мои помощники уговаривают меня склониться в сторону милости.