Идеальный любовник
Шрифт:
Шон уложил ее на песок, прогретый солнцем, и ее длинные локоны рассыпались темным ореолом вокруг личика в форме сердечка. Его глаза почернели от страсти. Он так хотел обладать ею, что это превращалось в наваждение. Шон говорил себе, что все оттого, что их время течет, как песок. Обстоятельства заставляют его насладиться этой женщиной, пока они вместе.
Если только… он сцепил пальцы и не дал себе закончить. О'Тул заставил себя перестать думать. Он мог видеть, слышать, обонять, чувствовать на вкус и прикасаться. Этого должно быть достаточно. Ему не следует все осложнять своими мрачными
Он научил ее жить одним мгновением, наслаждаться здесь и сейчас. В эту секунду они вместе. И только это и имеет значение. Он сделает так, что тысячи дней и ночей превратятся в один солнечный незабываемый час. Желание все сильнее охватывало его, но он придержал его, чтобы подарить удовольствие Эмерелд.
Он не рассчитывал на то, что ее страсть разгорится таким огнем. Женщина высоко подняла ноги, обхватила его и выгнулась так высоко, что его твердый, пульсирующий член вошел в нее. Он сам научил ее не задумываясь брать то, что хочется, и ему доставляло огромное наслаждение, что Эмерелд требует все то, что он в состоянии дать ей.
Шон знал, что ей нравится больше всего, поэтому снова и снова погружался в нее и выныривал, с каждым разом проникая все глубже, пока она не начала задыхаться, извиваться и не вцепилась в него с протяжным стоном. Каждый раз, как он выходил из ее лона, тело Эмерелд словно оплакивало потерю, пик наслаждения отступал, но Шон немедленно возвращался, и она поднималась все выше и выше к вершинам экстаза.
Никогда еще их плоть не пылала так, как в этот раз, когда они любили друг друга на горячем песке и сверкающее солнце обрушивалось на обнаженные тела. Их кожа горела, огонь бушевал внутри, а кровь напоминала кипящую лаву, перетекающую от одного к другому, пока они полностью не потеряли контроль над собой, оказавшись во власти всепоглощающей страсти.
Сияющий огненный круг перед закрытыми глазами Эмерелд превратился в пламенно-оранжевый, потом в кроваво-красный и потемнел до пурпурного. Она цеплялась за край вулкана в течение стольких восхитительных минут, что когда стремительно полетела вместе с ним в огнедышащую бездну, их тела неистово содрогались, пока семя Шона изливалось в нее.
Они пролежали в объятиях друг друга целый час, целовались, шептали нежные слова, словно остались одни на свете. Когда Эмерелд задремала, Шон стал пристально разглядывать ее лицо, чтобы навсегда запомнить, как она выглядела в этот неповторимый день. Им хотелось, чтобы это чудо никогда не кончалось, и они оставались па пляже, пока солнце не опустилось в море.
Когда они наконец добрели до корабля, команда удивила их, приготовив из даров моря блюда, от которых потекли слюнки. На берегу из прибитых морем обломков моряки развели костер, чтобы поджарить рыбу, креветок и омаров, которых в изобилии обнаружили среди скал. Восхитительная еда у костра стала заключительным аккордом этого великолепного дня.
“Месяц” прибыл в Грейстоунс уже глубокой ночью. Шон и Эмерелд медленно прошли по крутой дорожке к большому дому, обняв друг друга за талию. Она прижалась к нему, ее голова касалась его плеча.
Шон отнес ее наверх и раздел, а она могла лишь сладко зевать. Он лег рядом с ней в постель, прижался к ее спине и властно обнял. Она заснула с улыбкой на губах. Эмерелд знала — никогда в жизни она еще не чувствовала себя лучше.
Эмерелд и припомнить не могла, когда еще так плохо себя чувствовала! Она свесилась с огромной кровати, ее рвало в ночной горшок. Кейт Кеннеди, услышав, что творится с Эмерелд, торопливо вошла в спальню хозяина. Представшая перед ней картина заставила ее остановиться.
— Вы беременны, — объявила она со свойственной ей прямотой.
Эмерелд подняла бледное, удрученное лицо.
— Именно так я и подумала. — Не успела она произнести эти слова, как ее охватил новый приступ тошноты. Несчастная охнула, снова нагнула голову и извергла остатки содержимого желудка в горшок из китайского фарфора.
Когда ей стало получше, Кейт сменила простыни и помогла Эмерелд принять ванну. Хотя Кейт бывала резка на язык, сердце у нее было доброе. На самом деле ее радовало присутствие Эмерелд в Грейстоунсе. Когда умерла Кэтлин, казалось, что сердце и душа дома ушли вместе с ней. Эмерелд снова вернула к жизни большой каменный особняк.
Эмерелд пощипывала тост и потягивала вино, разбавленное водой, а ее душа ликовала. Она радовалась при мысли о ребенке. Единственной причиной, побудившей ее согласиться на навязанный отцом брак, было желание иметь детей. При мысли, что это семя Шона О'Тула дало жизнь ее ребенку, сердце переполнялось счастьем.
Ее волновала только реакция Шона. Он был непредсказуем и властен, чувствовал себя счастливым только тогда, когда сам контролировал людей и события. Если ребенок не входил в его планы, новость может привести его в ярость.
Сухой тост и вино с водой чудесным образом избавили ее от неприятных ощущений. Эмерелд выбрала одно из самых красивых платьев, тщательно уложила волосы и спустилась в библиотеку, чтобы разобрать книги, привезенные из Мэйнута. Переплетенные в кожу тома доставили ей огромное удовольствие. Она знала, что, открывая книгу, распахиваешь окно в мир. Может быть, во второй половине дня, когда она пойдет к Шеймусу, то возьмет книгу и почитает ему.
— Так вот где ты прячешься.
Она удивленно подняла глаза на Шона, вошедшего в библиотеку. Эмерелд и не слышала, как он появился.
— Ты выглядишь очень красивой в желтом. Солнце позолотило твою кожу, и мне кажется, что у тебя на носу появились настоящие ирландские веснушки.
Эмерелд умирала от желания сообщить ему свою новость, но не знала, как приступить к такой деликатной теме.
— Ты сегодня рано встал.
— Ты крепко спала. Я и подумать не мог о том, чтобы разбудить тебя.
— Когда я проснулась, мне было очень плохо. Кейт считает, что я беременна, — выпалила Эмерелд.
— Вот уж глупость! — парировал Шон. — Я думаю, что ты съела слишком много омаров. — Он нагнулся ближе и коснулся ладонью ее щеки. — Может быть, у тебя солнечный удар.