Идеальный маньяк (сборник)
Шрифт:
– Лариса… – медленно произнес он. – А зачем она приходила? С какой проблемой?
Редниченко смутилась.
– Этого я не могу знать, – виновато произнесла она. – Юрий Александрович не разглашал таких вещей…
В Москву Гуров вернулся вечером, когда до конца рабочего дня оставалось меньше часа. Но это сейчас было не важно: полковник чувствовал, что он находится буквально в шаге от того, чтобы восстановить картину преступления. В ГУВД его уже должны были ждать компьютер, изъятый из московской квартиры Винникова,
Полиция так и не нашла убийцу. Винникова пришлось отпустить, потому что прямых улик против него не было, а на косвенных выстроить обвинение не получалось. Сам же Винников никоим образом своей вины не признавал, и даже некоторые методы давления, как уклончиво выразился следователь, на него не подействовали. Но вот что удивительно – с отъездом Винникова из Зеленограда все убийства и нападения прекратились…
«Зато они появились в Москве, – подумал Гуров. – Неужели я действительно ошибаюсь и ищу непонятно кого, призрак? Ведь Винникова уже нет…»
– Зря мы его тогда отпустили, – уверенно заключил следователь. – Стоило ему уехать – и убийства прекратились. Он это был! Вы с ним не разговаривали, нет? То-то и оно! Чокнутый он, другого слова не подберу.
Первым ждал Гурова Станислав Крячко, который сидел в их общем кабинете, обложенный по самую макушку бумагами.
– Фу-у-ух, я, наверное, за всю жизнь столько не написал! – пожаловался он. – Этот Винников целое собрание сочинений настрочил. Льва Толстого, наверное, переплюнул!
– Ну хоть что-то интересное есть? – спросил Гуров, проходя к своему столу и усаживаясь за него. Он с удовлетворением отметил, что компьютер Винникова уже стоит у него на столе.
– Да ни фига, – отозвался Станислав. – Имена без фамилий, диагнозы, методы лечения… И никаких расшифровок! То есть на нормальный, человеческий язык это не переведешь! Например, вот что это такое? «Марианна, двадцать два года. Галлюцинаторно-параноидное расстройство…» Что это все значит? По-русски?
– Ну, это не главная проблема. На человеческий язык это вполне переведут специалисты, если нужно.
– Вот именно, Лева! Если нужно! – с нажимом произнес Крячко. – А тебе не кажется, что мы вообще занимаемся ерундой и все эти записи о клиентах никакой роли не играют?
– Может быть, и не играют… – задумчиво произнес Гуров. – Может быть. Но я уже сегодня надеюсь выяснить это на сто процентов. Мне осталось узнать несколько нюансов.
– Ну а ты хоть что-то интересное узнал в этом Зеленограде? Я на тебя рассчитывал, на ту поездку, а ты молчишь и у меня новости спрашиваешь!
– Узнал я многое, Стас, – успокоил друга Гуров и вкратце рассказал о своей беседе с Ларисой Редниченко и следователем из Зеленоградского убойного отдела.
– Ну так тем более, Лева! – воскликнул Крячко. – Тебе даже следователь сказал, что это Винников! Да один только
Гуров, не слушая Станислава, посмотрел на часы. Было начало седьмого. Гуров что-то пробормотал себе под нос и принялся подключать компьютер Винникова. После этого он на целый час погрузился в исследование хранящейся в нем информации. Крячко с демонстративно скучающим видом обмахивался импровизированным веером, сложенным из своей любимой газеты.
– Ого! – подал возглас Гуров. – Вот это находка!
– Что, список жертв с перечислением подробностей убийств? – съязвил Крячко.
– Нет! Здесь записи сеансов с клиентами. Аудиозаписи, – пояснил Гуров, поворачивая экран к Станиславу.
– Ты что, намерен их все прослушать? – обалдело спросил тот, увидев, какой объем занимает директория.
– Обязательно, Стас! – подмигнул приятелю Гуров. – Причем вместе с тобой. Так что усаживайся поудобнее и приготовься к увлекательному радиоспектаклю.
– Да в гробу я видал такой спектакль! – возмутился Крячко. – Я уже начитался про этих психов, у меня скоро у самого психоз начнется!
– Они не психи, а просто люди с психологическими проблемами, – поправил Гуров. – Так что давай. Торопиться нам некуда – вся ночь впереди.
Вскоре в кабинете Гурова зазвучали монологи людей, посещавших сеансы Винникова.
«…И когда я понял, что она собирается от меня уйти, я почувствовал, что готов на все, чтобы ее вернуть. На любую подлость, коварство и даже унижение…»
«Когда я впервые ощутила прикосновение мужчины, мне стало так противно, как будто до меня дотронулся таракан! Я не знаю, просто предположить не могу, почему у меня возникли такие ассоциации, но с тех пор у меня просто нет никакой сексуальной жизни. Если я пытаюсь начать с кем-то отношения, то, как только дело доходит до интима, начинается кошмар. Я совсем одна…»
«Мать была очень властной женщиной, она постоянно разговаривала со мной приказным тоном и требовала беспрекословного подчинения. Мне казалось, что она получает просто физическое удовольствие от своей власти. Ей нравилось подчинять и унижать. Теперь я понимаю, что, скорее всего, именно так и было: она развелась с отцом, когда я был совсем маленьким, и с тех пор не выходила замуж и не имела ни с кем отношений. Заставлять меня слушаться ее во всем стало как бы компенсацией за отсутствие любви…»
«Еще в школе они надо мной смеялись, не считались с моим мнением и вообще не воспринимали как человека. Это было ужасно. Постоянное одиночество, слезы… Как же мне хотелось отомстить! Отомстить всем этим девочкам, которые беспечно хохотали и даже не думали, какие страдания доставляют мне, заставляя переживать! Мне много раз представлялось, как я начинаю их бить, а потом душить, и смотреть при этом в их глаза, и радоваться – пусть они испытают хоть каплю той боли, что доставляли мне, чувствуя полную свою безнаказанность!»