Идеальный обман
Шрифт:
Мое сердце бешено колотится. Я сижу на месте, пытаясь решить, стоит ли мне смыться сейчас или же выждать некоторое время. По утрам Хадсон первым делом проверяет почту, но, насколько я знаю, он все еще говорит по телефону.
Барабаню пальцами по своему стеклянному рабочему столу, пока мои ноги прочно стоят на деревянном полу, хотя, возможно, они просто примерзли к нему. Спустя мгновение раздается телефонный звонок, из-за чего мое сердце выскакивает из груди. Я его не боюсь — просто ненавижу драму. И у меня такое чувство, что Хадсон попытается сделать из мухи слона.
— Да? — отвечаю я,
Он выдыхает.
О, Боже.
Он прочитал.
И теперь настал момент истины.
— Мэри, что это? — спрашивает он.
— Вы о... чем, сэр? — запинаясь, произношу я. И еще одно — какой двадцатидевятилетний архитектор требует, чтобы его назвали «сэр»?
— О приглашении на праздничный вечер Брауна-Хауэра? Как долго ты его будешь хранить? Нужно было дать ответ две недели назад. Позвони и узнай, не слишком ли поздно, — говорит он монотонно. На заднем фоне раздается шорох бумаг. Он спокоен.
— Мне казалось, вы говорили, что не хотите идти? — выпаливаю я. Не знаю, зачем я задаю ему этот вопрос, ведь он действительно сказал, что не хочет идти. На самом деле, я в этом уверена, у меня есть электронное письмо с его ответом...
— Я так сказал? — спрашивает он, в его вопросе слышится язвительный смешок.
— Да.
— Не припоминаю. — Он выдыхает. — Я бы никогда не отказался. Только не от Браун-Хауэр. На этом мероприятии собираются только самые сливки архитектурного мира, ты, черт возьми, шутишь?
Его тон слегка повышается, и у меня перехватывает дыхание. Я должна просто повесить трубку и свалить отсюда.
— Мэри, — говорит он.
— Мари. Рифмуется с прости, — снова поправляю я на случай, если он не слышал меня две минуты назад...
— Можешь зайти ко мне на секунду? — спрашивает он, его голос такой же непреклонный, как и его личность. — Мы должны обсудить кое-что. Немедленно.
Волнуясь, я сжимаю зубы. Я не должна позволить этому мудаку достать меня, и я это понимаю, но ведь он, черт возьми, пока еще мой босс. Из-за таких, как он, в барах появился «счастливый час». (Примеч. Счастливый час — время с 18:30 до 20:00, когда алкогольные напитки продаются со скидкой).
В любом случае, он пробудет моим боссом еще недолго.
Почти уверена, что он прочитал мое заявление об уходе и вызывает, чтобы попытаться отговорить, но я не поменяю своего решения.
У меня болит живот, и, кажется, сейчас стошнит — но не потому, что я нервничаю.
Не потому, что он меня пугает.
А потому, что я беременна.
И утренняя тошнота для меня в порядке вещей.
— Мне нужна минута, — говорю я, потянувшись за бутылкой теплой воды, стоящей передо мной, хотя только один ее вид усиливает мою тошноту. Утром по дороге на работу я собиралась заехать за крекерами и имбирным лимонадом, но это совсем вылетело у меня из головы, потому что я была слишком озабочена правильностью принятого решения так резко уволиться, ведь вскоре мне предстоит стать матерью-одиночкой.
— Может, у тебя и есть лишняя минута, но у меня ее нет, — говорит он. — Как бы то ни было, я уверен, что это может подождать. В мой кабинет. Немедленно.
Хадсон
Я сделаю это.
Буду стоять на своем.
Я уволюсь.
И уйду отсюда с высоко поднятой головой.
Обычно я трижды стучу в его дверь и жду, когда он позволит мне войти, но он смотрит прямо на меня, ведь здесь все стены сделаны из кристально чистого стекла. К тому же, я в шаге от увольнения, поэтому не вижу в этом необходимости.
Войдя в его кабинет, кладу руки на бедра и остаюсь стоять в дверном проеме. Хадсон откидывается на спинку кресла. Его руки покоятся за шеей, а на полных губах застыла забавная ухмылка, которая совершенно противоречит вызывающему тону, с которым он говорил со мной несколько минут назад.
Все, что касается этого человека — сплошное противоречие, и это сводит меня с ума.
— Что с настроением, Мэри? — спрашивает он, оглядывая меня с головы до ног. — Сегодня пятница. Расслабься.
Я смотрю на его стол, мое письмо все еще лежит на стопке почты.
Он его еще не открывал...
— Что вы хотели? — спрашиваю я, но только потому, что мне любопытно. С этого момента я не собираюсь выполнять идиотские указания этого самодовольного мудака.
— Ты получила мое письмо сегодня утром? — спрашивает он.
О, да. Пресловутые электронные письма, которые он отправляет с беговой дорожки в пять утра. Вряд ли я буду по ним скучать.
Я хмурю брови.
— Я еще не проверяла почту.
— Нужно, чтобы ты забрала мою одежду из химчистки в десять. Завези всё ко мне в квартиру, затем зайди в «Делмет Палермо» и захвати для меня номер четыре без горчицы. И проверь его, прежде чем уйти. В прошлый раз ты этого не сделала, а ты знаешь, как сильно я ненавижу полностью пропитанный хлеб. О. И после обеда мне нужно, чтобы ты позвонила в Браун-Хауэр и добавила меня в список приглашенных. Напиши мне, когда со всем закончишь. Так я буду знать, что ты не забыла...
Он продолжает нести бред, и я перестаю его слушать. Мои кулаки сжаты по бокам, а в глазах темнеет. Ему и не нужно разбавлять свои указания оскорблениями, они сами по себе оскорбление.
Это…
Вот почему я ненавижу этого человека.
Вот почему должна свалить отсюда. Немедленно.
Он урод, помешанный на контроле всех и вся.
Мне все равно, что он говорит. Больше я не позволю ему говорить мне об этом.
Я пришла на Манхэттен с блеском в глазах. Мое маленькое сердце из Небраски было наполнено оптимизмом и надеждой. Мне хотелось добиться успеха. Хотелось стать кем-то.
Но я и не подозревала, что в Нью-Йорке никого не волнует, есть ли у тебя высшее образование, полученное в каком-то частном колледже, о котором никто никогда не слышал. Всё, что здесь имеет значение — это твои связи. Но что делать, если у тебя их нет? Тогда есть только два варианта: проложить путь к успеху через постель или надрывать задницу и надеяться, что кто-то бросит тебе кость.
Я намеревалась все сделать честно, но устроиться на работу в «Резерфорд Архитектурэл» было шагом в неправильном направлении.