Идеальный треугольник
Шрифт:
— Кабуто-кун, ты надеешься обрести геном Льда, если просидишь здесь подольше?
Кабуто обнаружился в одной из лабораторий, помеченной как свободная и не используемая. Однако если приблизиться к двери, чувствовалось едва заметное тепло… К счастью для схрона, вокруг не было прямо таки льда, поэтому проплешина в инее убежище Кабуто не выдавала.
Саске заглянул за дверь. Пустая тёмная комната три на четыре метра. На всей поверхности пола — одно фуин, весьма заметно мерцающее в темноте. От знака поднимался тёплый воздух, горячий даже, если учитывать контраст со внешней средой. Посреди комнаты лежал
— Эй, ты вообще как? Живой?
— Угу, — отозвался Якуши, даже не повернув головы. — Греюсь.
Учиха вздохнул. Кажется, прежде чем переходить к разговору, стоило немного вернуть Кабуто обратно в адекват. Такой… Равнодушный Якуши ему совершенно не нравился. Не поймёшь ведь, в следующую секунду он вскроет вены, отвернётся или с тем же отсутствующим выражением лица подсыплет тебе яд.
— И как, получается? — Саске приостановился на границе фуин, прикидывая, не нарушит ли какого-нибудь тонкого баланса, если шагнёт внутрь.
Тот едва заметно пожал плечами. Учиха вздохнул, все-таки перешагивая внутрь печати, дернул Кабуто за рубашку, вынуждая сесть. Сам сел рядом, прислонил Якуши к плечу, вспоминая, как цеплялся за Сакуру, потому что куноичи живая и тёплая. С некоторым сомнением приобнял.
— Хуево?
— Да, — отозвался тот, послушно прислоняясь. Несмотря на то, что в комнате было тепло, даже жарко, сквозь ткань всё равно ощущалось, что Якуши промёрз. Промёрзшая тряпичная кукла, а не шиноби.
— А почему именно? — Саске спросил серьезно, без малейшей нотки издёвки.
Легкое пожатие плечами.
— А ты попробуй понять, — настойчиво повторил Учиха, крепче обнимая Кабуто и стараясь согреть.
Здесь и сейчас не было интриг и хитросплетений. Перед лицом опасности люди дивно умеют находить общий язык, а уж перед лицом смерти — и того больше. Так заклятые враги, случается, греются в обнимку после купания в ледяной воде или вместе сражаются с более опасным противником.
Так хищники и травоядные вместе спасаются от лесного пожара.
Кабуто сам обнял его в ответ и уткнулся лбом в плечо.
— Как-то… Места для меня нет. Нигде.
Саске задумчиво погладил его по волосам, как-то внезапно чувствуя себя ужасно взрослым и умудренным жизнью.
— А ты искал, Кабуто? Искал то место, которое будет именно и только твоим?
— Угу, — отозвался он, чутко подставляясь под прикосновения, как уличный кот, который убедился, что его не побьют.
— А мне кажется, нет, — продолжил Учиха все так же задумчиво. — Потому что Орочимару… Он умён, да, приходит в тот момент, когда срываешься и уцепиться не за что, предлагает то, от чего не откажешься… Не сможешь отказаться. Находит наиболее выгодное применение талантам. Но скажи, что именно из того, чем ты занимаешься сейчас, не сможет сделать кто-то другой?
— Ничего. Всех можно заменить.
— Ошибаешься. Вот в этом ты и ошибаешься, — Саске погладил парня уже уверенней. — Мне тут много говорили про связи после возвращения… И знаешь, не всё из этого оказалось полной чушью. Думаешь, кто-то сможет заменить Джирайю для Орочимару? Наруто для меня? Сакуру для Наруто? Кто-то сумеет полноценно занять место того ребёнка, Юкимару?
— А моё, видимо, можно… — тихо отозвался Кабуто, отстраняясь. — Ничего, всё в порядке. Переживу как-нибудь. Иди к своим.
— Да потому, что оно не твое, бестолочь! — Саске силой заставил его прижаться обратно. — Ты же сам не знаешь, чего хочешь — то ли меня убить, то ли Орочимару порадовать, то ли послать всех и улиток разводить, а потом жарить! Вот скажи, что ты любишь — из еды хотя бы? Что тебе нравится в одежде? Какой цвет по душе?
— Улиток не жарят, их варят, — проворчал заслуженный повар подземелий. — Какая разница, какой цвет любить? Они все одинаковые. Еда мне нравится питательная. Одежда — не рваная.
Саске с силой выдохнул — так, что получился почти свист. Люто хотелось, чтобы рядом вдруг оказался такой знакомый и почти любимый дуб… Чтобы хорошенько приложить об него белобрысое чмо лбом! Ну а что, у Наруто же сработало. Учиха вообще чувствовал себя так, словно пробирается в темноте по коридору, полному ловушек — причем механических, которые во мраке никакой шаринган не увидит. Вроде бы и не происходит ничего, а нервы натянуты и спина взмокла. Как только у Наруто получается парой фраз ломать картину мира, заставлять понять, что вот так — нельзя? Потому что… Жутко же. Жутко понимать, что вот этот вот сидящий рядом парень не имеет ничего своего. Личного, выстраданного. У Саске хотя бы была его месть, его ненависть и его глупая влюблённость. Было то, что нравилось, и что не нравилось.
— Ты же сам себя не видишь, — почти прошептал Учиха, стараясь справиться с невольно пробравшей дрожью. — Ты — себя. У тебя хоть что-то своё есть? Цель, стремление, чувство? Ответь, Кабуто!
— Быть нужным, — прошептал Якуши едва слышно. — А не нужен. Не помнят, не видят… Не ценят. Думаешь, Орочимару-сама первый такой? Что забывает, как только находит чего получше?.. Будто и не было всех этих лет, что я спасал его от общества криворуких идиотов. Не выручал, не помогал… Вкусности не готовил. Будто ничего и не было. Меня не было.
Саске заколотило уже всерьез. Хотелось со всех ног броситься наверх, вцепиться в Наруто и Сакуру до синяков, убедиться, поверить, что да, по какой-то глупой прихоти он им нужен, несмотря на все проблемы и сложности. Так что да, он понимал… Но бросить Якуши сейчас — лучше бы тогда и не приходить.
— Тебе бы с Наруто поговорить, — бледно усмехнулся Саске. — У него лучше получается все перетряхивать и по местам ставить. Но… Кабуто, ты сам себя обезличил. Помогал, выручал, готовил… И сам загонял себя в тень. Становился тенью. А тень, подобие, отражение в зеркале почти всегда не замечают, — Учиха помолчал. — Тебя и не было, потому что все это время был не ты, а какая-то программа… Тебе сначала себя самого найти нужно. Чтобы существовать не только потому, что кто-то решил, что ты — существуешь. Понимаешь?