Идеалы христианской жизни
Шрифт:
Трогательное предание соединяет в одно разъединенных по жизни пространством полувека и столь географически далеких друг от друга Марка Ефесского и русского поборника православия преподобного Сергия Радонежского. Это предание говорит также о чудном единении живых и в небе торжествующих праведников, о том, как пристально следят небожители за подвигами духовно им сродных земных людей.
Суздальский священник Симеон, бывший с Исидором на Соборе, не хотел покориться латинству, много пострадал за это и вместе с тверским послом Фомой решился бежать в отечество. Не имея ни средств, ни защиты, ни знания путей, они пристали было к путешествующим купцам; но приближаясь к одному грозно укрепленному городу, купцы отогнали их от себя, опасаясь потерпеть за них как за людей
Пробудясь, пресвитер рассказал видение своему спутнику, и они пошли с радостью. Все случилось по предсказанию: Евгения пригласила их для успокоения; потом прошли они через город среди множества вооруженных людей, не быв никем задержаны. Так Симеон возвратился в отечество, где сбылось над ним предсказание великого чудотворца.
Симеон почему-то замедлил и не поспешил в обитель Сергиеву. Между тем возвратился Исидор и заключил его в оковы как непокорного. По изгнании Исидора Симеон освобожден из оков и отдан игумену Троицкой лавры Зиновию. Таким образом, по предсказанию преподобного Сергия, он поневоле привезен в обитель его, где со слезами рассказывал братии свои приключения.
В наше время исповедничество не ведет к пыткам внешним, к изгнанию, заточению и казни. Но и в наше время исповедничество едва ли безболезненно для людей, всей деятельностью своею славящих Христа.
К христианским идеям таких громадных, исключительно известных писателей, как Достоевский, относятся с нескрываемым невниманием. И если критика не замолчала его, то только вследствие слишком всем видимой его яркости.
Если не замалчивалась проповедь Толстого, а раздувалась, то главным образом потому, что он был христоборцем и говорил от себя, а не от имени Христа распятого. Если б он исповедовал Христа Богом, пришедшим во плоти, то, конечно, были бы приняты все меры к тому, чтобы он был меньше услышан.
В конце прошлого века писал в Москве выдающийся, глубокий, чуткий литературный критик Ю. Н. Говоруха – Отрок, избравший себе псевдоним «Ю. Николаев». Он был христианин и смотрел на литературу и искусство с точки зрения христианства. Его усердно замалчивали.
Он издал блестящую работу, критический этюд о Короленко, где отмечает стремление автора подметить во всяком человеке Божию искру, понять и оправдать падших… Книгу замалчивали… Как-то он встретился в ресторане с руководителем одного ежемесячного толстого журнала противоположного направления.
– Хороша ваша книга о Короленко, – сказал ему тот. – Читал ее с наслаждением. Прекрасная книга.
– Так что же вы о ней ничего не пишете? Ведь книга говорит о писателе, который пользуется у вас величайшим сочувствием.
Тот улыбнулся и сказал:
– Ну, писать-то мы о вас не будем… Чем ваши книги будут удачнее, тем упорнее мы будем вас замалчивать.
Это заявление было цинично, но правдиво: так оно в действительности и бывает.
Примкни Ю. Николаев к противоположному лагерю, держи про себя свое христианство, не становись под христианское знамя, он имел бы шумный успех и широчайшую известность… Он предпочел быть верным Христу, идя на несомненную жертву. И поэтому жизнь его может быть названа исповедничеством.
Самый оригинальный, самый сильный, самый стихийный художник в России за последние десятилетия, несомненно, Васнецов. Его работы на стенах Киевского Князь-Владимирского собора – это откровения нового русского искусства, подающего, вместе с тем, руку бедным формой и богатым чувством художникам-иконописцам давней былой России.
Но именно за это, за согласие своего идейного настроения с исконными верованиями русского народа, многочисленнейшая часть печати относится к Васнецову совсем иначе, чем относилась бы, если бы он со своим талантом не был исповедником своих религиозных убеждений.
И такие явления вы встретите часто и повсюду. Мне говорили, что пьеса одного уже известного драматурга была забракована к принятию на сцену только из-за своего явно выраженного христианского направления, хотя повод был, конечно, выставлен иной…
Теперь подумайте, какую силу духа и убеждения надо было иметь тому же, например, Ю. Николаеву… Не высказывай он своего христианства, жизненная удача была бы ему уже обеспечена: громадный заработок, общее сочувствие, слава.
Человеку пишущему так важно быть услышанным многими, чтобы мысли его могли расходиться широко. Когда он говорит с узким кругом читателей, это похоже на то, как если бы ему закрывали рот. И вот не только выгоды, но и столь важное, на первом месте для писателя стоящее соображение о том, чтобы иметь широкий круг читателей и действовать на них, – всем этим пожертвовал Ю. Николаев, чтобы остаться верным Христу и иметь возможность громко Его исповедовать… Это тоже своего рода мученичество.
Всюду и всегда, во всяком положении и на всяком шагу вашей жизни, у вас будет случай проявить ваше исповедничество. И счастливы те, кто смолоду к этому стремится.
Одно лицо, занимающееся разработкой духовных вопросов, рассказывало мне, что, когда он был проездом в Киеве, к нему обратился ученик одного среднего учебного заведения, юноша лет восемнадцати, который задался мыслью устроить кружок верующей молодежи, чтобы находить взаимную духовную поддержку.
Мой знакомый передавал мне, что, доверяя свой план ему как лицу, много думавшему о духовной жизни, этот посетитель прямо пылал огнем ревности, сгорал желанием сохранить веру в себе и в товарищах и пробудить ее в равнодушных.
И разве это не есть исповедание?
Бывают люди, которые вообще в дело своей жизни влагают столько чисто религиозного, что вся их жизнь представляется одним сплошным подвигом исповедничества.
Таким человеком последнего времени был известный народный учитель Сергей Александрович Рачинский, вся деятельность которого была проникнута высшими христианскими идеалами.
Рачинский происходил из богатой помещичьей семьи Смоленской губернии и родился в родном поместье – селе Татеве Бельского уезда; по матери он был родным племянником поэта Баратынского. Детство его прошло в уюте старой дворянской усадьбы, с прекрасным поэтичным домом.
Он получил хорошее воспитание, прекрасно знал иностранные языки и музыку. От матери своей он унаследовал большую набожность, и своей чуткой душой сильно воспринимал церковные впечатления. Когда он с семьей мальчиком в первый раз посетил Москву, она оказала на него и на его склонность ко всему церковному большое влияние. Он всегда помнил, как, войдя однажды в Троицын день в церковь Успения-на-Покровке, убранную зеленью, цветами, березками, он был поражен ее красотой.
Поступив в Московский университет, он пристрастился к ботанике и по окончании курса усовершенствовался в этой науке за границей, а потом был приглашен занять кафедру ботаники в Московском университете.