Идеи и интеллектуалы в потоке истории

Розов Николай Сергеевич

соответствия между научным описанием и описываемым фрагментом

реальности. Здесь дедуктивные связи между суждениями (прежде

всего, между теоретической гипотезой, суждениями о начальном

состоянии объекта и эмпирической гипотезой о последующих

состояниях) имеют некое гносеологическое соответствие со связями

между скрытыми сущностями. Положительный результат экспериментальной проверки теоретической гипотезы как

соответствие восприятия ожиданию (см.

выше) и указывает на наличие

данного гносеологического соответствия, т. е. верность, или

истинность, гипотезы.

Перенос данной модели на математику был бы полной

капитуляцией перед платонизмом. Действительно, в таком случае

аналогом внешней эмпирической реальности были бы живущие

самостоятельной жизнью идеальные математические объекты,

которые только описываются математическими суждениями. Однако,

если такой самостоятельный идеальный платонический мир

отвергнуть, то что же в данном случае обусловливает столь ярко

выраженное «онтологическое упрямство» предметов математических

рассуждений? Что здесь является началом, порождающим успешные

проверки как стабильные соответствия восприятий ожиданиям?

25

Здесь мы сталкиваемся с любопытным парадоксом. Оказывается, к

платонизму в математике ведет не что иное, как ортодоксальная

материалистическая теория отражения. Ее и нужно преодолеть,

прежде всего, на поле естествознания.

Значимость и онтологический статус

идеальных объектов

Наши умственные привычки наталкивают на простое толкование

исходного порождающего гносеологического соответствия как

пресловутого «отражения». Действительно, почему бы теорию объекта

не сравнить с географической картой, а сам объект — с реальными

ландшафтами? Тогда проверка карты на местности будет состоять

в сопоставлении ожидания увидеть там-то такой-то отмеченный на

карте предмет (например, гору, реку или остров) с реальным

восприятием этого предмета. Карта же вполне может рассматриваться

как прямое «отражение» видимого ландшафта (тем более, что

современные карты создаются или уточняются с помощью

аэрофотосъемки, т. е. своего рода фиксации отражения).

Пагубность теории отражения состоит именно в этой обманчивой

простоте, провоцирующей считать познавательный процесс прямым и

пассивным, тогда как он является опосредованным и активным.

Между суждениями и изучаемым фрагментом реальности всегда стоит

третье, невидимое звено — модель, составленная из идеализированных

объектов [Степин, 2003;

Розов, 2002, гл. 2]). Такая модель создается

активным образом, именно к элементам модели относятся все

теоретические суждения, хотя сознание исследователя может

оставаться вполне наивным и натуралистичным — отождествляющим

модель с реальностью.

Как же быть тогда с нашим наглядным примером «отражения» —

географической картой? Разве здесь мы не прямо переходим от

реальности к карте (съемка местности), а от карты — к реальности

(проверка верности карты на местности)? Увы, при внимательном

анализе и это «прямое отражение» оказывается лишь иллюзией.

Вспомним, что любая карта становится полезной, только когда

она читается. Мы просто привыкли, что синие ветвящиеся кривые

означают реки, коричневые пятна — горы, а зеленые — долины и

низменности. Если говорить точно, то любая карта изображает не

реальную местность, а идеальную модель, в которой в увеличенном

масштабе присутствуют те и только те объекты, которые на карте

изображены. Именно с этой мысленной моделью, порождаемой картой,

и происходит сопоставление (хотя ревностные почитатели теории

отражения могут продолжать утверждать, что люди ищут на местности

что-то «отражаемое» — похожее на синие хвостики, коричневые или

зеленые пятна).

26

Даже когда мы пользуемся вместо рисованной карты

аэрофотоснимком (казалось бы, прямой фиксацией светового

отражения), мы можем сопоставлять видимое только с моделью,

в которой присутствуют лишь те крупные объекты (например, дороги,

реки, элементы береговой линии моря, поля, постройки), которые

попали на снимок. Чем крупнее масштаб карты, тем более явственной

становится присутствие идеальной модели, а также необходимость

вносить поправки в расчеты, связанные с разными способами

изображения криволинейной поверхности на плоскости.

Может привести в смущение традиционный термин «идеальный»

(или «идеализированный») объект. Не кроется ли здесь уступка

платонизму? Онтологический анализ показывает тройную гибридную

природу идеальных объектов (и построенных из них теоретических

моделей). Изначально, они имеют смысловую (семантическую)

природу — сочетание индивидуальных психических явлений

в мышлении ученого и общего социального компонента, связанного с

социальностью языка и терминологии. Если новоизобретенный