Идентификация Борна
Шрифт:
Он допускал, что это вполне возможно при определенных обстоятельствах, и почти смирился с подобным исходом за четыре недели, прошедшие с тех пор, когда полумертвый человек был выловлен из моря и доставлен в его дом рыбаками, пожелавшими остаться неизвестными. Их можно было понять: в человека стреляли. Рыбаки не знали, что пули поразили не только его тело, но и память.
Доктор неторопливо подошел к окну, выходящему на залив. Он вспомнил Англию и толпы людей на Риджент-стрит. Сейчас его воспоминания были иными, нежели четыре недели назад. Он получил слабую надежду вновь увидеть Англию. Для него с этого момента все могло измениться. Незнакомец мог это сделать. Несмотря на приблизительность прогноза, это могло случиться каждую минуту. Человек должен был прийти в себя. Доктор очень на это надеялся, поэтому он чрезвычайно внимательно следил за его выздоровлением, стараясь не допустить ни единой оплошности, подобной той, за которую он был выставлен из госпиталя в Лондоне, когда его пациент скончался.
Восборн не хотел, чтобы история повторилась с этим незнакомцем, но имелась и еще одна, только ему известная причина. Он не пил уже почти целые сутки, наблюдая за раненым и теперь, убедившись, что все идет как надо, решил вернуться к бутылочке. Он сделал несколько глотков и остановился – на этот раз достаточно. Он хотел постоянно иметь четкое представление о ситуации. И днем, и ночью… Незнакомец может прийти в себя, его взгляд может стать осмысленным, и с его губ могут слететь первые слова. Он не должен упустить этот момент.
Слова были первым признаком возвращения к жизни. Они пронеслись в воздухе, как только ранний бриз наполнил комнату прохладой.
– Кто здесь? Кто в комнате?
Восборн осторожно приблизился к кровати и тихо присел на край. Едва дыша, он стал прислушиваться.
– Друг… – как можно мягче произнес он.
– Друг?
– Вы говорите по-английски. Я был в этом уверен. Вы американец или канадец. Ваши зубы лечили не в Англии и не в Париже. Как вы себя чувствуете?
– Я не уверен, что все нормально.
– Выздоровление потребует времени. Я ваш доктор. Меня зовут Джефри Восборн. А как ваше имя?
– Что?
– Я спрашиваю, как вас зовут.
Незнакомец повернул голову, и его взгляд застыл на белой стене, разрисованной солнечными бликами. Потом он обернулся назад, и его голубые глаза посмотрели на доктора.
– Я не знаю.
– Боже мой!
– Я говорю вам уже который раз, что это требует времени. Чем больше вы раздражаетесь, тем становится хуже.
– Вы пьяны.
– Действительно, я пьян. Но я могу вам дать ключ к разгадке, если вы будете слушать меня.
– Я готов слушать.
– Но при этом не хотите этого делать. Вы постоянно забираетесь в кокон и закрываетесь на все задвижки. Слушайте меня снова.
– Я слушаю.
– Во время вашего беспамятства и выздоровления вы говорили на трех разных языках. Английском, французском и еще одном, совсем мне незнакомом – судя по звучанию, каком-то восточном. Это свидетельствует о многом, например о том, что вы чувствуете себя свободно в любом месте. Я имею в виду географически. Что наиболее для вас привычно? Какой язык?
– Скорее английский.
– Это мы уже выяснили. А что более всего непривычно?
– Я не знаю, не уверен.
– Ваши глаза имеют нормальную, округлую форму. Я хочу сказать, не восточную.
– Верно.
– Тогда почему вы говорите на этом языке? Подумайте, попробуйте составить ассоциации. Я записал несколько слов, вслушайтесь в них. Я попробую воспроизвести их чисто фонетически. Ма-ква… Танкуанг… Ки-са… Скажите первое, что пришло вам при этом на ум?
– Ничего.
– Хороший признак.
– Какого черта вы от меня хотите?
– Кое-что, нечто…
– Вы пьяны.
– Это мы и так уже выяснили. Да, я пьян, но при этом я спас вашу жизнь. Пьян я или нет, но я все-таки врач, и когда-то был одним из лучших.
– А что случилось потом?
– Пациент задает вопросы врачу?
– Почему нет?
Восборн замолчал, глядя в окно на залив.
– Я был пьян, и меня обвинили в смерти двух пациентов. Я бы еще согласился с этим, но два… Доказательства состряпали очень быстро…
– Это так необходимо?
– Что?
– Бутылка.
– Да, черт побери! – возмутился Восборн, отворачиваясь от окна. – Это было, и это есть. И пациент не должен делать замечаний, пока не поправится полностью.
– Весьма сожалею, что спросил вас об этом. Иногда мне кажется, будто вы знаете что-то неизвестное мне.
– Все, что касается вас – да. Очень много.
Незнакомец подался вперед. Его рубашка разошлась, обнажая бандаж на груди и ребрах. Он протянул вперед руки: они были вялыми, вены едва проступали.
– Это то, о чем мы говорим?
– Да.
– Все то, что я наболтал в беспамятстве?
– Не совсем так, есть и другие вещи.
– Что вы имеете в виду? Почему вы не говорите мне об этом?
– Потому что эти вещи материальны. Я не уверен, что вы уже готовы их воспринять. Я не уверен до сих пор.
Незнакомец принял сидячее положение.
– Я готов. Что вы хотите мне сказать?
– Что, если мы начнем с вашей внешности? Меня особенно заинтересовало ваше лицо.
– Что в нем особенного?
– Это не то лицо, с которым вы появились на свет.
– Как это понимать?
– Следы хирургического вмешательства всегда заметны при внимательном осмотре. Вам делали пластическую операцию, дружище.
– Пластическую операцию?
– Да. Ваша физиономия перекроена таким образом, что вы стали похожи на типичного англосакса, которого можно в любое время увидеть на улице. Такие лица, как ваше, почти невозможно запомнить и, кроме того, его легко изменить.