Идентификация Борна
Шрифт:
И снова тишина. Ее нарушил жесткий голос Альфреда Джиллета:
– Как часто вы так поступаете, полковник?
– Что? – Маннинг взглянул на Джиллета, но был при этом уверен, что за ним внимательно наблюдает Дэвид Эббот.
– Я хотел бы знать, сколько раз вам велели прикрывать источники информации. Я имею в виду информацию по Кейну.
– Я полагаю, что достаточно.
– Вы полагаете?
– Да, много раз.
– И вы, Питер? Что по этому поводу думают в управлении?
– Мы существенно ограничены в распространении информации.
– Ради бога, что означают эти взаимные препирательства? – Реплика принадлежала
– Это принципы работы специальных служб, конгрессмен Уолтерс, которые связаны с ситуацией по делу Кейна. Мы рискуем потерять информаторов, если подключим к ним другие секретные службы. Уверяю вас, это обычная мера.
– Звучит так, как будто вы имеете дело с теленком, выращенным в пробирке и примерно с теми же результатами, чтобы не было перекрестного влияния на природу, – усмехнулся Джиллет.
– Ваша фраза весьма изящна, – вмешался в перепалку Эббот, – но не уверен, что полностью ее понял.
– Я хотел сказать, что все очевидно, – насупился представитель Национальной Безопасности, глядя на Маннинга и Ноултона. – Две самые активные секретные службы страны получали информацию о Кейне в течение почти трех последних лет и не имели ошибок в источниках. Мы просто хранили эту информацию, как обладающую определенной ценностью.
– Хорошо. Я долгое время был в сфере подобных дел, возможно, слишком долгое. Я допускаю это, но ничего нового я сейчас не услышал, – сказал Монах. – Источники – это проницательные и защищенные люди. Они очень ревностно берегут свои контакты. Никто из них не занимается делами в целях благотворительности, только для выгоды и выживания.
– Я боюсь, что вы пропустили смысл моего замечания. – Джиллет поправил очки. – Чуть раньше я сказал, что меня беспокоит то обстоятельство, что много убийств, совершенных в последнее время, приписывается Кейну – приписывается здесь – тогда, как мне кажется, что наиболее способному убийце нашего времени, а возможно, и в истории, отводится сравнительно небольшая роль. Я думаю, что это неверно. Я думаю, что Карлос является человеком, на котором мы должны были бы сконцентрироваться. Что произошло с Карлосом?
– Я обращаюсь к вашему здравому смыслу, Альфред, – вступил в разговор Монах. – Времена Карлоса прошли, вперед выдвинулся Кейн. Старый порядок изменился, возник новый, и я полагаю, что в наших водах появилась еще более смертельная акула.
– Я не могу с этим согласиться, – заявил представитель Национальной Безопасности. – Извини меня, Дэвид, но мне начинает казаться, что этим Комитетом управляет сам Карлос. Чтобы ответить на подобный вопрос, надо как следует подумать. Он пытается отвести от себя внимание и сконцентрировать нас на менее важном субъекте. Мы тратим все наши силы, следуя за беззубой песчаной акулой, в то время как акула-людоед остается в стороне от наших игр.
– Никто не забывает о Карлосе, – уточнил Маннинг. – Просто он не проявляет такой активности, как Кейн.
– Возможно, – холодно произнес Джиллет, – что эти намерения Карлоса очевидны. Он хочет, чтобы мы поверили. И, боже мой, мы верим этому!
– Что заставляет вас сомневаться? – осведомился Эббот.
– Что заставляет меня сомневаться? – повторил Джиллет. – Это вопрос, как я понимаю, не так ли? Но кто из нас может быть в чем-то уверен? Вот это действительно вопрос. Сейчас мы обнаружили, что Пентагон и ЦРУ функционировали
– Сложившиеся привычки всегда очень трудно отбросить, – заметил, улыбаясь, Эббот.
И тут их снова перебил конгрессмен из Комитета по надзору:
– Что вы пытаетесь сказать, мистер Джиллет?
– Я хотел бы получить больше информации об активности, которую проявляет Ильич Рамирес Санчес. Это…
– …Карлос, – продолжил конгрессмен. – Я помню то, что успел прочитать. Спасибо. Продолжайте, господа.
В разговор быстро вступил Маннинг:
– Если можно, давайте вернемся назад к Цюриху, пожалуйста. Наши мероприятия по розыску Кейна начались с помещения в газетах объявлений, проверки сведений от всех наших информаторов и взаимодействия с цюрихской полицией. Человек в Цюрихе – это несомненно Кейн!
– Тогда что же произошло в Брюсселе? – поинтересовался Ноултон, по всей видимости стремящийся удовлетворить собственное любопытство, как никто из присутствующих. – Способ действительно похож, но источник неизвестен. Какова цель?
– Она заключается в том, чтобы накормить нас ложной информацией, – не удержался Джиллет. – И, прежде чем мы совершим какие-либо – возможно, даже драматические – действия в Цюрихе, я полагаю, что все мы подробно изучим записи, касающиеся Кейна, и перепроверим каждый источник информации. Поручите вашим европейским центрам привлекать всех информаторов, имеющих необычные сведения. У меня появилось чувство, что при этом вы можете обнаружить нечто, чего не ожидаете: латиноамериканскую руку Ильича Рамиреса Санчеса.
– Поскольку вы настаиваете на пояснениях, Альфред, – перебил его Эббот, – то почему бы не рассказать нам о неподтвержденном случае, имевшем место шесть месяцев назад. Поскольку наше положение сейчас довольно сложное, то это могло бы помочь.
Казалось, первый раз в течение совещания всегда довольно резкий представитель Совета Национальной Безопасности чуть заколебался.
– Мы получили сообщение около середины августа из надежного источника, что Кейн находится на пути в Марсель.
– Август? – воскликнул полковник. – Марсель? Это был Леланд! Посол Леланд был убит в Марселе в августе!
– Но Кейн не стрелял из этой винтовки. Это убийство принадлежит Карлосу, это было удостоверено, и в этом нет никаких сомнений.
– Но, ради бога, – прокричал офицер, – эти заключения были сделаны уже после убийства! Если мы знали о Кейне, нам следовало обеспечить Леланду прикрытие. Он ведь принадлежал армии! Он был бы сегодня жив!
– Маловероятно! – заметил спокойно Джиллет. – Леланд был не из тех людей, которые согласны проводить жизнь на больничной койке. У него был рак.
– Подождите, – вдруг произнес Уолтерс. – Я бы хотел разъяснений. Более полутора лет я провел в подкомитете по убийствам. Я адвокат, и поэтому мне очень часто приходилось иметь дело с подобными вещами. В свое время я изучил чрезвычайно много материалов, наполненных сотнями имен и еще большим количеством историй. И я был уже почти уверен, что ничего неизвестного для меня в этой области нет. Но вот теперь я присутствую на беседе нескольких высокопоставленных людей, обсуждающих операцию, длящуюся уже почти три года, и в центре ее находится убийца, список «достижений» которого фактически является неопределенным. Я прав по существу?