Идентификация
Шрифт:
– У меня сеанс терапии с мистером Эндрюсом, – сказала я, показав за спину на кабинет. – Наверное, до конца дня просидим.
Кевин посмотрел на часы и кивнул:
– Я тебя провожу.
Придя в ужас, я выдавила улыбку:
– О, конечно. Ладно.
Кевин подождал, пока я покажу учителю фальшивое направление, а он отметит меня в списке как присутствующую. Затем меня отпустили с урока.
Я молчала, пока мы с Кевином шли по пустому коридору к кабинету врача. О чем я только думала? Хендлер увидит, что мне не назначено, и пойдет проверять
Что я скажу, если он спросит, откуда у меня направление? Лейси я не сдам. Пусть отправляют меня обратно в Программу, если хотят.
Программа. Холодея внутри, я почти решила признаться Кевину в подлоге и умолять не выдавать меня. Но это было бы уже просто глупо. Надо как-то выкрутиться, а в случае провала все отрицать.
– А ты молодец, – сказал мне Кевин на ходу. – Я искренне впечатлен твоим прогрессом. Не все излеченные с такой готовностью идут на сотрудничество.
– Спасибо. – Направление жгло ладонь – напрасно Кевин мне доверяет.
– Релм говорил, ты и в Программе показала себя замечательно, и сейчас я это вижу. – Он помолчал. – Знаешь, я ведь был у тебя дома в тот день. Вдвоем с другим хендлером мы привезли тебя в стационар. Ты была… очень больна, – негромко добавил он. – Я рад видеть тебя здоровой. Я за тебя искренне болел.
Я почувствовала, как от лица отхлынула кровь.
– Это был ты? – только и произнесла я. Боже мой, так меня забирали из дома?
Кевин кивнул и положил руку мне на плечо.
– Да. Когда Релм сказал, что тебя выписывают, я удивился. Никогда бы не подумал, что ты окажешься хорошим кандидатом, но теперь сам это вижу. Ты очень умна.
– Кандидатом на что?
Кевин показал на дверь кабинета, будто напоминая, что мне к врачу. Открывая ее для меня, он улыбнулся:
– Я скоро организую тебе встречу с Релмом. Надеюсь, к вашему взаимному удовольствию.
– Рада буду с ним повидаться.
– Я попробую что-нибудь сделать.
Кевин ушел. Стоя посреди приемной, я думала только о том, что Кевин видел меня такой, какой я себя не помню. По его словам, я была очень больна. Представить себе такого не могу.
– Что вы хотели? – спросила секретарша, пристально глядя на меня.
Я посмотрела на нее, оглянулась через плечо, проверяя, ушел ли Кевин, и сказала с улыбкой:
– Здравствуйте. Мистер Беллис просил чистой бумаги.
Сунув стопку бумаги к себе в шкаф, я быстро шла по пустому коридору. Сердце колотилось от страха, что меня поймают, но я чувствовала себя живой, будто вырвалась не на пятьдесят минут и не с урока. Я направилась ко второму выходу в надежде выйти на парковку за школой.
На крыльце я вспомнила про футбольное поле и чертыхнулась. Матчей давно не проводят, хотя все равно регулярно подстригают траву. Ночью лил сильный дождь, и на поле красовались огромные лужи, но это единственный способ выйти к дальней парковке, иначе придется обходить школу, рискуя, что меня увидят из канцелярии. Вздохнув, я направилась к футбольному полю.
Прогретый солнцем воздух пах свежестью, и мне вспомнились времена, когда мы с Брэйди выезжали на природу. Если лил дождь, мы сидели в палатке, играя в карты и лакомясь бастурмой, и все равно было весело. Мы не привыкли скучать.
Оставляя следы кроссовок во влажной земле, я чувствовала, как сильно скучаю по Брэйди. Воспоминания о нем обрывались на счастливых временах: полное счастье – и вдруг брата нет, вместо него странная тишина. Как я справлялась с горем, потеряв Брэйди? Мать говорила, трагедия тяжело отразилась на мне, но все же хотелось бы знать, как я держалась. Или это смерть брата надломила мою психику?
– Слоун!
Вздрогнув, я резко обернулась, едва не растянувшись в грязи: меня догонял Джеймс с раскрасневшимися от бега щеками. Подсвеченные солнцем, его волосы казались золотыми. Меня просто выводило из себя, какой он красавец.
– Ты что, неприятностей мне хочешь? – спросила я, когда он, запыхавшись, остановился передо мной, и огляделась, не видел ли меня кто.
– Именно неприятностей, – улыбнулся он.
Я покрутила головой и пошла дальше через футбольное поле, хотя кроссовки и засасывало в глину.
– Черт бы все побрал, – сказала я, прыгая с одного травянистого пятачка на другой.
– Тоже прогуливаешь? – спросил Джеймс.
– Как видишь. Только я не пытаюсь привлечь всеобщее внимание, крича чье-нибудь имя на все поле.
– Сердишься за мою мини-истерику в машине?
Я резко остановилась, и Джеймс наткнулся на меня сзади, едва не отправив ласточкой в грязь. Я схватилась за его рубашку, он меня за руку, и мы едва не упали оба. Нам удалось удержаться на ногах, правда, он наступил на ногу мне, а я ему. Я испугалась, что нас увидят, – ему нельзя подходить ко мне так близко… и смотреть на меня, как сейчас.
– Мне пора, – сказала я, резко отступив. Джеймс поскользнулся в грязи и шлепнулся в грязь спиной вперед. – Ох, извини! – зажала я рот ладонью.
Но вместо того чтобы вскочить и начать отряхиваться, Джеймс истерически захохотал.
– Ты нарочно! Тебе конец. – Он попытался схватить меня, но поскользнулся коленом и растянулся уже на животе, вывалявшись с головы до ног. – О боже. – Он перекатился на спину и с хлюпаньем раскинул руки. Я невольно засмеялась. – Надо мной смеешься? – спросил он, глядя в небо.
– Да, – тут же ответила я. – Только над тобой.
Он поднял голову – ухо было в грязи – и схватил меня за ногу.
– Ах так?
– Даже не смей!
Он схватился за край джинсов и шутливо подергал штанину.
– Любишь в грязи валяться?
– Я тебя излуплю до бесчувствия! – Кое-где одежда уже была испачкана, и я испугалась, что он действительно повалит меня в грязь. – И, не задумываясь, дам тебе по яйцам.
Он засмеялся и снова потянул, отчего я споткнулась, но удержалась на ногах. Мир вокруг пах мокрой землей и жизнью. Я пыталась, не потеряв равновесия.