Идеологема. Отсроченный конфликт истекает в полдень
Шрифт:
Потом была череда одинаковых населённых точек, схожих друг с другом до мелочей, словно застройщик воплотил один проект по всем континентам, запечатав его в подобие чётко очерченной лунки.
Отличие всех шахт, заводов и фабрик только одно – призывы. Ни один не повторился! В них целая политическая программа на длительный период существования, формирующая определённый общественный строй.
Жизнь землян режут лозунгами, выравнивая каждую жестко по струнке и продавливают человеческую массу поршнем выбранного курса.
Лозунг – курс, которым нас направляют с «Абсолюта», или рамки из колючей проволоки.
По сути, лозунг – лаконичное требование или приказ, обращённое одновременно к народу в целом и к каждому гражданину лично. Его могущество в том, что он очень ёмкий, запоминающийся. Его так просто из головы не выбросишь. И это – пропаганда. Умело подобранная, качественно исполненная, встраиваемая в ежедневную жизнь на уровне рефлекса.
Шлёпаешь на работу – видишь его. Даже если не читаешь, головы не поднимаешь, но всё равно помнишь, что фраза там, мысленно повторяешь её, как укоренившуюся мысль. Она становится твоей путеводной звездой, даже если её не замечаешь. Фраза становится правдой, аксиомой. Просто знаешь, что так и есть – и всё!
А вот на «Абсолюте» всё иначе! Там не призывы – там девизы! Жителей орбиты духовно направляют, напоминая им их же моральные правила. Им указывают вектор развития, над которым следует поразмышлять, подталкивают к свершениям и прогрессу, как в мысли, так и в жизни.
Девиз – это высокая политика, отражающая цели и принципы существования, помогающая понять наполненность общества и его целостность.
Какое может быть единение общества, если одним указывают курс, а с другими договариваются? То-то и оно, что ответ на такой простой вопрос оказывается нежеланным, потому его не произносят вслух.
Мы – держатели ресурсов, а они – потребители. Почему мы коротаем своё существование в постоянной зависимости, а они просто живут и развиваются, воплощают идеи, придумывают нечто новое, самосовершенствуются? Мы трудимся, создаём материальные ценности, добываем ресурсы и быстро умираем, а они используют и получают выгоду, живут долго, потому что могут себе это позволить. Мы тоже так должны, хотим, но нас загнали в рамки лозунгов, а их рамки – стенки космической Станции при неограниченности идей.
Ладно. Что-то меня понесло. А всё из-за жары. Теперь моя физическая оболочка вынуждена печься и изнемогать в душной коморке не в самом экологически чистом районе планеты. Начал с кредита и будущего, а закончил вселенским существованием противоборствующих классов. Эх, я. Иначе не умею.
Так что с моим будущим? В далёкой перспективе у меня отставка, переезд в более хорошее место для проживания, и для сего мне нужны дополнительные средства. Впрочем, кого я обманываю? Причины иные, и они глубже, чем желание прожить дольше отпущенного планетой срока.
Я уставился на голографию, и нажав пару кнопок, вышел в нелегальный интернет, – «Чёрную Дыру», – нажал на ссылку, оказавшуюся на моей странице всего три недели назад. Переход совершился, и я очутился на странице с пустым экраном. Отпил ещё водички, посмотрел на часы – до сеанса осталось десять секунд. Девять. Восемь.
Поспешно отпил. Отставил наполовину опустевший сосуд.
Виртуальное окно расширилось, что свидетельствовало о начале контакта, но осталось плоским – ну, не любил наниматель объёмных
Показался мужчина с иссушенным лицом, в дорогой хлопчатобумажной рубашке цвета спелой вишни на фоне голубого неба. Я подавил невольную эмоцию отторжения, стараясь внешне оставаться спокойным.
У босса весьма выдающаяся внешность. Физиономия узкая, скуластая, справа изъеденная частыми ямками, а слева – глубокими морщинами. Широкий рот с толстыми губами, казался самой мясистой частью, а нос словно последовал за формой – удлинился, истончился, ссохся крыльями, оставляя очень маленькие отверстия для ноздрей. Шея, часть груди, что виднелась, тоже тонкие, костлявые. Но вся тщедушность облика обманчива, и я это знал наверняка.
– Добрый день, – поздоровался я первым, а босс кивнул и буркнул ровно такое же приветствие. – Я слушаю вас.
– Я прочёл отчёт, который вы прислали, – мужчина говорил энергично, что совершенно не соответствовало внешности. – Яфас Малофис, ваш допуск позволяет больше узнать о происходящем. Попробуйте заинтересовать какого-нибудь работника, чтобы расположить его и сделать более откровенным. Мне необходимы коды, что задействованы в исследовании. О расшифровке их можете не особенно задумываться, мне доступна возможность в этом разобраться. Если у исследователей есть наработки в области шифрования, то постарайтесь сделать копии.
Слушал мужчину внимательно, осознавая, что задание будет выполнить довольно просто, раз уж запросы босса, лежали в одной плоскости со следственными мероприятиями, которые затеяла контора. Так сказать, подработка копировала основную работу. За маленьким исключением, и оно состояло в реализации полученных в ходе расследования данных.
А затеяла моя контора разбирательство. Назвала его «Полуденное самоубийство в Подземелье». «Подземельем» величали Научно – исследовательский центр «Абсолюта» на Земле. Глубина его составляла пятьдесят этажей в направлении к ядру планеты – отсюда и название. Разыграно оно замечательно! Одновременно на пяти экранах, ровно в одиннадцать часов пятьдесят девять минут, появился шифр. Сотрудники синхронно поднялись со своих мест, сбросили перчатку, сбились в кучу в центре офиса, зажали себе руками носы и рты, и свалились замертво. На экранах остались только код и программа, в которую они вносили данные.
Вот так: из зацепок только код и неизвестный яд, коим сотрудники испачкали ладонь, потом стащив перчатки, просто накрыли рот и нос рукой, вдохнули его. А с ним точно не всё ясно. Запросы в химические лаборатории Земли и обоих «Абсолютов» отправлены, но даже аббревиатура моей конторы, указание допусков секретности не продвинули разгадку появления зелья.
В целом, идеальное убийство, замаскированное под самоубийство, и с этим трудно не согласиться.
Я и ещё несколько специалистов из разных отделов детально ознакомились с провокацией, как назвали произошедшее руководящие чины. Мы несколько часов подряд не вылезали из демонстрационного зала, где крутили голографическую проекцию самоубийства, рассматривая её покадрово. Вглядывались в лица участников, засекали движения, сравнивали их с предыдущими видеозаписями, пытаясь отыскать отклонение в поведении. Следили за тем, что появлялось и исчезало на рабочих столах компьютеров.