Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия
Шрифт:
Бог не всесилен
Мои способности ограничены — даже Бог не может делать абсолютно все. Оставим без внимания старинный парадокс: если Бог всесилен, то может ли он сделать то, что он не может сделать? Бог неспособен, например, печатать деньги. И даже зарабатывать их в больших количествах.
Считается, что чем крупнее потери или приобретения, тем сильнее человеческие страсти. Пусть так. Не буду спорить. Одно дело — потерять трон, другое дело — потерять перчатки. Но вот передо мною еще нестарая женщина. У нее трое детей. Выпивающий (как и все, т. е. в меру) муж. Она проявляет чудеса изворотливости, чтобы содержать дом на приличном уровне. Два года назад она потеряла (или у нее украли, она точно не знает) сто рублей профсоюзных денег. Пришлось отдать свои. И
Я и Антипод
— Что есть добро? — говорит Антипод. — В жизни добро есть лишь ограничение зла, есть лишь средство зла и опосредствующее звено в делании зла. Зло надежнее, фундаментальнее, устойчивее. Добро хрупко и мимолетно. Зло есть действование по законам падения, добро есть попытка полета, причем — полет есть форма падения.
— И все же, — отвечаю я, — именно капля добра в океане зла придает людям черты, позволяющие говорить о некоей светлой природе Человека.
— Возможно. Но я не об этом. Я о том, что нет критериев добра и зла вообще. Если ты совершил какой-то значимый поступок, по крайней мере один человек сочтет его злом и по крайней мере один — добром.
— А что же ты предлагаешь? — спрашиваю я.
— Реальную жизнь, а не суррогат и видимость жизни, — говорит он. — Добиваться всех тех жизненных благ, какие изобрело человечество, по законам нормальной жизни людей в обществе и обычными средствами, т. е. по законам и средствами борьбы за существование в условиях современных человеческих джунглей. Побеждает наиболее ловкий и приспособленный! Пусть неудачник плачет. Я предлагаю драку, деятельность, динамику. Есть нервотрепка застойности, мелочности, скуки, рутины. И есть нервотрепка потерь и приобретений, риска, дерзаний, авантюр, предприимчивости. Я за то, чтобы у нас были стремительные взлеты в карьере, выдающиеся мошенники, ворочающие миллионами, гангстерские банды, террористы, шикарные проститутки… Понимаешь, я ненавижу святость, простоту, чистоту, умеренность. Ненавижу и официальную рутину. Хочу, чтобы жить было не так скучно, как мы живем. Обрати внимание, от чего люди больше всего приходят в возбуждение, когда приходят на работу? Именно от фактов нарушения болотности нашего существования. Такой-то украл десять тысяч из профсоюзных взносов. Сколько по сему поводу переживаний! Поймали преступника, убившего десять человек. Ну, от этого разговоров на год хватит. Пойми! Нормальная жизнь не есть богоугодное заведение. Это — борьба. Монастырь есть уклонение от жизни. Жизнь есть то, от чего некоторые люди бегут в монастырь. Вся твоя система есть уклонение от жизни и оправдание этого уклонения. Бог есть страх жизни и капитуляция перед ее ужасами. Долой Бога! Да здравствует безбожная оргия жизни!
— Пусть так, — говорю я. — Но известно ли тебе, что безбожная оргия жизни является таковой лишь при том условии, что в какой-то форме и в какой-то мере допускается Бог? Если нет Бога, нет и безбожников — вот в чем загвоздка.
Безбожие не есть отсутствие Бога. Оно есть отрицание Бога, неприятие Бога, борьба против Бога.
Суета
Большинство моих пациентов (или клиентов?) жалуется мне на неурядицы в личной жизни, главным образом — в семье, в отношениях с друзьями и сослуживцами. Это не случайно. Кризис цивилизации углубился до самых ее основ — до интимных отношений между людьми. Интимность вообще разъедается, разрушается, исчезает.
Вот этот, например, человек образованный, наделенный всяческими добродетелями и лишенный всяческих пороков, отличный семьянин, еще более отличный работник, успешно продвигающийся по служебной лестнице. Карьера его как инженера была настолько успешной, что он уже к сорока годам стал заместителем заведующего группой и был избран в партийное бюро отдела, где ему доверили собирать членские взносы. Его благополучию в быту завидовали многие соседи и сослуживцы. Он имел отдельную комнату на троих человек и стоял одним из первых в очереди на получение отдельной почти двухкомнатной квартиры. В числе
Порою русские мужики даже испытывают некоторую своеобразную гордость оттого, что судьба милостива и к ним, что и они удостоились высокой чести: и их супругой не брезгуют прочие строители коммунистического общества, значит, и в этой стерве и замухрышке (или расплывшейся туше — смотря по обстоятельствам) есть Нечто.
Но этот человек, повторяю, был человеком добродетельным и старомодным. Он был поражен фактом измены жены до глубины души. Сначала он хотел застрелиться. Но Россия — не Запад, застрелиться у нас просто нечем. Потом несчастный хотел утопиться. Опять возникла проблема: для этого надо ехать за сорок километров на свой садово-огородный участок, откуда десять километров топать до ближайшего водоема, таща на себе при этом камень, украденный на соседнем участке. Без камня утонуть нельзя: мелко. Приняв все это во внимание, человек решил отомстить неверной супруге по-нашенски, по-русски: решил сам пуститься в распутство, наплевать на семейные хлопоты и поставить крест на служебной карьере.
— Я ей, стерве, покажу, на что я способен! — в гневе кричал он, устремляясь в ближайшую забегаловку.
Таким образом этот человек и оказался за столом, за которым мы с Антиподом как раз беседовали на высокую тему об основах нравственности.
— А мне, знаете ли, жена изменила, — не то проплакал, не то прохихикал человек, проглотив стакан «вина» и засовывая в рот бутерброд со шпротиной. Шпротина выскочила из рук, словно живая, упала сначала на рубашку, потом на брюки, наконец — на пол.
— Вот гадина, — сказал человек, имея в виду шпротину. Поднял шпротину с пола трясущимися пальцами и сунул в рот. — Никогда еще не было случая, — отметил он общеизвестную закономерность, — чтобы не упала и не оставила пятен на самых видных местах. Вы можете объяснить этот феномен природы? Нет? Я тоже. Почему все-таки так происходит? Чего ей не хватает? Я имею в виду не шпротину, а жену…
— Есть разные способы решения Вашей проблемы, — сказал я не столько с целью врачевания души этого человека, сколько просто для поддержания разговора. — Изменяйте ей сами. Но не заводите постоянную любовницу: хлопот не оберетесь. И не влюбляйтесь больше — это кончится новой драмой. Не можете разойтись, рассматривайте свою жену как чужую женщину, которая с Вами вроде бы изменяет кому-то другому.
Я хотел закончить свое назидание божественной формулой: предай предателя! Но обманутый муж опередил меня.
— Я все это и без тебя знаю, — раздраженно сказал он. — Легко изменить тому, кто тебе не изменяет. А ты попробуй изменить тому, кто тебе изменил! Ах, эта проклятая шпротина! Жена теперь меня сожрет за эти пятна. На весь квартал будет орать, что я — пропойца, неряха, негодяй.
Он ушел, унеся с собой свое банальное, общеизвестное, но не ставшее от этого легким, неизлечимое горе. Бог не лечит человеческое горе, подумал я, глядя ему вслед. Бог лишь разделяет страдания.
Все суета
Этот случай побудил нас к теоретической дискуссии.
— Старые моральные принципы, — сказал Антипод, — нелепы в применении к нашей реальности. К тому же они были изобретены как принудительные средства держать людей в узде и поддерживались силой страха и наказания.
— Нет никакой морали по принуждению, — возразил я. — Если тебя обязывают быть моральным, и ты поступаешь в соответствии с тем, что тебе предписывают, ты не морален. Ты поступаешь хорошо не в силу морали, а в силу принуждения. Мораль свободна. Мораль — это ограничения, которые берет на себя человек, имеющий свободу выбора в своих действиях. Причем берет добровольно, без принуждения. Возможно, делает он это, подражая каким-то образцам или будучи научен другими. Но подражание образцам и следование наставлениям учителя не есть принуждение.