Иди ты в отпуск!

Тунис встретил нас влажной жарой. В чернильной тьме плавились огни фар и уличных фонарей. Где-то за границами света угадывалось шуршание местной флоры и фауны. Представлялось что-то разлапистое и большое. Тунис ассоциировался у меня исключительно с пустыней, пальмами и верблюдами. Вряд ли шуршал верблюд, стало быть – пальма.

После дождливого питерского июня с максимальной температурой плюс пятнадцать разница оказалась ошеломительной. Неподготовленный организм вздрогнул и заозирался в поисках трансферного автобуса с кондиционером. По спине уже бежали наперегонки капельки пота, а ручка тяжелого чемодана норовила выскользнуть из мокрой ладони.

– Мааам?! – воззвала Стаська. – А я писать хочу. Мам! Очень хочу!

Почему-то у детей это случается именно тогда, когда вы уже получили багаж и вышли из здания аэропорта. Или когда самолет идет на снижение, горит табло «Пристегните ремни», а туалеты закрыты. Не раньше, нет. И не позже. Видимо, так работает детский организм.

Когда мы с дочкой, наконец, отыскали автобус, во взглядах туристов, водителя и сопровождающего красноречиво читалось пожелание адских мук нам и всем нашим родственникам. Их можно было понять – до отеля мы добрались только глубокой ночью.

Как путешественник со стажем, почти на автомате я проверила, что вода из душа льется, причем вниз, а не в потолок и не на стены. Что горячая вода имеется и даже с нормальным напором. Что сейф и двери открываются-закрываются. Потом кивнула ребенку.

– Это вам, спасибо! – Стася важно протянула коридорному, притащившему наш багаж, монетку на раскрытой ладошке. Ей всегда нравился этот момент. Наверное, она воображала себя принцессой.

Коридорный исчез, и я запоздало вспомнила, что не проверила – а что у нас за окном? Вдруг стройка-помойка – этот вечный кошмар отдыхающих? Снаружи была кромешная ароматная тьма, в которой что-то шевелилось и вздыхало. Что бы там ни было, оно не орало, не сверкало дискотечными всполохами и не растопыривалось строительными кранами в красных огоньках. Угадывалась буйная растительность, в которой местные кузнечики заглушали стрекот поливалок. С переливами стонали лягушки.

Решив, что со всем разберусь на свежую голову, я стряхнула с постели нежно-фиолетовые лепестки неизвестных южных цветов и завалилась под одеяло. Ребенок к тому времени уже спал, обнимая скрученного из полотенца лебедя. Отель радовал постояльцев красотой и уютом.

Утро открыло правду: нас поселили на первом этаже.

Ночью, следуя за коридорным почти на автопилоте по бесконечным переходам, поднимаясь и спускаясь по каким-то ступенькам и пандусам, я этого момента не поняла. Мне казалось, что мы находимся в бельэтаже или на втором этаже. И даже номер комнаты, начинающийся с единицы, не заставил встрепенуться мой усталый мозг.

Обычно первый мне не нравится – шаркающие отдыхающие, ноющие под окнами дети, необходимость плотно закрывать шторы – это уже совсем не тот отпуск, о каком мечталось целый год.

Тут оказался совсем другой случай. Прямо из номера через стеклянную дверь вы попадали в маленький персональный дворик с мозаичным полом, плетеной мебелью и большим зонтом от солнца.

За резной оградой, увитой цепким растением в алых цветах, стеной стояли зеленые колючие заросли. Наверное, это был какой-то декоративный кустарник, аккуратно постриженный, плотный, выше человеческого роста. Справа от ограды поблескивал прудик – пристанище страдающих в ночи лягушек. Невысокие пальмы по углам дворика напоминали закопанные наполовину ананасы. Кусты надежно скрывали нас от соседей и гуляющих по территории постояльцев.

Все как я люблю – тихо и уединенно.

– А эти кругляхи зачем?

Я очнулась от умиротворенного рассматривания пальмовых листьев на фоне бледного знойного неба. Стаська тыкала пальцем в желтые круги на стеклянной двери, расположенные на уровне глаз среднестатистического взрослого человека.

– Стекло прозрачное, можно не заметить, что дверь закрыта. Человек попытается выйти и ударится о стекло, – пояснила я.

– Только дурачок не заметит дверь, – мой шестилетний ребенок был категоричен, как бетонная стена.

Не пускаясь в дискуссии, я собирала вещи на пляж.

Стася попрыгала на одной ножке по плиткам дворика, повисела животом на оградке, повалялась на кровати, сделала круг по номеру и… вошла лбом в закрытую стеклянную половину двери. От ее жуткого рева лягушки в пруду дружно упали в обморок.

Шишку на лбу заклеили пластырем, и дочка походила теперь не на счастливого отдыхающего на юге ребенка, а на жертву домашнего насилия. Про «дурачка» мы с ней дипломатично не вспоминали.

Отпуск набирал разгон и обещал быть захватывающим.

Где-то на третий день, под вечер, к нам в номер пришла лягушка. Таких монстров земноводного мира я еще не видела: существо габаритами переплюнуло взрослого хомяка.

Не отвлекаясь на пустяки в виде изумленной меня, лягуха перевалилась через небольшой порожек и прошествовала в центр комнаты. Там она прилегла на брюхо, раскинув в стороны лапы, прикрыла выпуклые глаза и блаженно замерла на прохладной кафельной плитке пола. На морде (у лягух же морда, да?) расплылась умиротворенная улыбка. После тяжелого трудового дня в пруду она наконец-то добралась до дома и пока еще не заметила незваных двуногих гостей в своих владениях.

– Ого-о-о-о… – прошептала Стаська, кубарем скатилась с кровати и на четвереньках подобралась к лягушке. – Смотри, мам, какая краси-и-ивая!

И верно, земноводное как на маскарад собралось: зелень всех оттенков переплеталась с радостно-желтым на спинке и пухлых ляжках, а цвет брюшка уходил в пастельные тона. Если бы это не была лягушка, ее действительно можно было бы назвать красивой. Мне не по себе от существ с голой кожей и влажными выделениями на ней. А вдруг лягушки тут ядовитые? Помниться, я что-то такое читала… окунали концы стрел… паралич верхних дыхательных путей… аритмия… фибрилляция желудочков… вакцины не существует…