Иди за мной
Шрифт:
Он постоял у окна, вспомнил Соню… поспешно прогнал мысли о ней и вернулся к насущному. Он – безработный! Накоплений нет, занять не у кого, завтрашний день не обещает ничего утешительного. Чем платить за квартиру? Как вернуть долг Зое? И попросту – на что жить? Вопросы требовали ответа. А их-то как раз не было.
Рената поразило собственное спокойствие. Раньше он бы запаниковал, кинулся к друзьям и знакомым с просьбой «пристроить его куда-нибудь», зарылся в объявления, всюду рассылал бы свое резюме. Нынче все обстояло иначе. Он испытывал
Ренат бездельничал, не испытывая скуки! Это тоже было ново. Постепенно он осознал, что его ум продолжает работу. Надо довести до логического конца ситуацию с Вернером, распутать этот безумной клубок. Вот только Вернер и логика – несовместимы. Вернер и логика – непримиримые антагонисты.
Мало-помалу Соня опять проникла в его мир, завладела его вниманием. Ренат переживал самые восхитительные моменты близости с ней, прислушиваясь к себе – шевельнется ли в нем желание, проснется ли тяга к ее ядовитым прелестям? Какие-то тени носились в воздухе, какой-то шелест заставлял его прислушиваться и озираться по сторонам. Время от времени он ощущал на своем плече руку Сони, а на губах – вкус ее губ…
Сутки прошли в изнурительной борьбе с блондинкой, которая не отпускала его.
«Все наоборот! – посмеивался Вернер. – Это ты не в силах расстаться с ней!»
– Неправда! – возмущался Ренат. – Тульпа присосалась ко мне, как пиявка. Она еще не напилась моей крови!
«Лукавишь, дружище. Так ты ничего не добьешься!»
– Что же мне делать?
«Перестань обманывать себя…»
Ренат потерял счет часам и минутам. Он прилагал титанические усилия, чтобы Соня растаяла, подобно облачку на небе его детства. Она таяла… а потом возрождалась, как птица феникс. Напитывалась силой, обретала форму, краски и твердость.
Изможденный, он уснул одетый на диване. Соня сидела на подлокотнике, распустив по плечам роскошную золотую шевелюру, и напевала какую-то древнюю мелодию…
Лариса очнулась в деревенском доме. Пахло оладьями. По бревенчатым стенам скользили солнечные зайчики.
– Слава богу, жар спал, – произнес до боли знакомый голос. – Я сидела над тобой всю ночь. Думала, придется за доктором бежать. Он дачник, у соседки дом снимает. Я ему козье молоко ношу…
– Мам, ты?
Лариса испугалась, что этот милый домашний уют вдруг исчезнет и она вновь окунется в сплошной кошмар.
– А ты ничего не помнишь? Тебя, больную, молодой человек привез. На джипе. Красивый парень! И щедрый. Денег оставил, велел ничего не жалеть. На руках внес тебя в дом, уложил в постель. Ты вся горела, а у меня градусника нет. Разбился…
Лариса пошарила рукой по груди и обнаружила, что одета в
– Где мое платье?
– В стирку бросила. Оно грязное, дочка. Весь подол изгваздан.
– Мам! Там брошка была приколота?!
– Ну, была…
– Куда ты ее дела?
– В комод убрала. Небось вещь дорогая. Так и сверкают камешки-то, так и блещут.
– Покажи мне ее, ма…
– Может, потом? Я молочный кисель тебе сварила, как в детстве. Твой любимый. Поешь…
Мать в ситцевом халате, в красных бусах на шее, показалась Ларисе видением из прошлого. Она держала в руках чашку, от которой шел пар.
– Будешь кисель-то? С оладушками…
Лариса ощутила голод, словно она сто лет не ела. Мать подала ей тарелку с оладьями.
– Теплые еще…
Забытый вкус маминого угощения вызвал у Ларисы слезы. Что же с ней случилось, если она не помнит, как оказалась здесь? Она жевала оладьи, запивая киселем, – сладким, пахнущим ванилью, – и наслаждалась покоем.
– Ты, видать, простыла. Парень твой сказал, ты под дождем вымокла. Туфли-то хоть выбрось…
– Ма! Он тебе понравился?
– Дикий какой-то. Ужинать наотрез отказался. Сел в машину и укатил. Только грязь из-под колес брызнула.
– Это коллега по работе, – соврала Лариса. – Подобрал меня на улице… Увидел, что я без зонтика, и подвез.
– Ты на вечеринке была? Платье больно нарядное, с брошкой…
– Мы юбилей главврача отмечали. Я выпила лишнего, в голову ударило… ничегошеньки не помню!
– От тебя сильно спиртным несло, – подтвердила мать.
Лариса пыталась сообразить, где Берт мог ее подобрать. Она была у Вернера… потом… Что же она пила? Что-то приторное, хмельное…
– Должно быть, я попросила коллегу отвезти меня в деревню на выходные…
– Разве у тебя сегодня выходной?
– У нас в клинике гибкий график.
Лариса потеряла аппетит. Она отдала матери тарелку с недоеденными оладьями и через силу проглотила кисель. Ее затошнило.
– Ой, ты бледненькая стала… плохо опять?
– Мутит что-то… Дай мне брошку, ма!
Мать с ворчанием достала из комода украшение и подала Ларисе. «Цветок саванны» огнем вспыхнул в скромной деревянной горнице.
– Боже!.. Сколько она стоит, Ларочка?
– Много. Припрячь ее подальше и никому ни слова.
Мать села и перекрестилась, с опаской косясь на брошку в руках дочери.
– Откуда она у тебя?
– Подарили…
– Кто?
– Какая разница, мам?
Несмотря на оладьи и кисель, у нее во рту все еще сохранялся привкус жгучей сладкой жидкости, которой поил ее Вернер. Она сделала несколько глотков, и после ничего… провал. Чернота.
«Зачем я ходила к нему? – недоумевала Лариса. – Чем закончился наш разговор? Как я попала в «Ленд Ровер» Берта? Откуда тот узнал адрес моей матери?»
Впрочем, в состоянии транса она могла сказать что угодно. Берт спросил, куда ее везти, она ответила.