Идол прошедшего времени
Шрифт:
Беда была в том, что Владислав Сергеевич так никого и не увидел.
Этот разгневанный некто исчез, так и не представившись.
Исчезла и Вита…
Исчезла!
Кленский растерянно огляделся. Разочарование было столь острым, поражение столь обидным… На глаза навернулись слезы.
И, словно в утешение, ветка ивы вдруг коснулась его щеки. Коснулась, будто погладила.
Владислав Сергеевич обхватил ствол ивы и, целуя ее острые, длинные, как пальцы, листья, зарыдал.
Он не помнил, сколько
— Ну разве так можно, голубчик? — Вера Максимовна заботливо оторвала хмельного журналиста от ивы. — Ну разве можно так пить?
— Я всю-у-у жизнь задаю себе этот вопрос! — Кленский пьяно захныкал. — И знаете что? — Он вдруг резко обернулся к руководителю Общества юных археологов.
— Что?
— Знаете, что я думаю?
— Расскажите…
— Можно! Можно так пить! Вино — источник вдохновения!
— Вижу… я это ваше вдохновение.
Вера Максимовна укоризненно покачала головой:
— Обхватили дерево… «Как жену чужую». Вам нужно выспаться!
— Зачем спать, если потом опять пить? — хныкал Кленский.
— Логично, конечно, — Китаева вздохнула. — Но все-таки…
— Я несчастен. Как вы этого не понимаете? Оставьте меня в покое! — Кленский был неутешен.
— Хорошо, хорошо… — Вера Максимовна явно побаивалась теперь особенно перечить.
— Я буду искать ее! Я найду, я догоню. Я настигну… — бормотал журналист.
— Пьяному море по колено, голубчик, это верно.
Оттолкнув Китаеву, Кленский исчез среди зелени ив.
— Бедный Кленский… — Вера Максимовна проводила его сочувствующим вздохом. — Еще один сбрендил… Как написали бы в старинных романах: «несчастный весь дрожал»!
Сама Вера Максимовна держалась как скала. Не плела гирлянд, не обнажалась, не приручала ужиков и не опоясывалась ими. Никого не догоняла и ни от кого не убегала… Копала и копала.
Как немецкий турист-пенсионер в неизменно белоснежных носочках, с кислым выражением лица, — пунктуально, ровно в девять утра, появлялась она на раскопе. И добросовестно трудилась до двух пополудни. С перерывом на чай.
Вторые сутки Кленский бродил по лесу в поисках Виты. Невероятная звенящая жара днем, бархатносладостная теплая ночь…
Необычная погода сделала сосуществование природы и человека абсолютно гармоничным. Не нужна одежда, для питья — вода в ключе, устав, можно просто заснуть на мхах, не опасаясь озябнуть, можно есть землянику. Слияние было полным. Но он не чувствовал голода, а жажду знал только одного рода.
Он понял беспечность других народов, подаренную им отчасти их великолепным климатом.
Наконец, все-таки устав, он присел на укрытую мхом кочку и задумался.
«Я
Кругом была тишина.
Напряжение и безмолвие до звона в ушах. Абсолютное отсутствие ветра, даже малейшего дуновения, застывшие листья…
Неожиданно по непонятной причине Кленский вздрогнул, испуганно оглянулся…
Он и сам не смог бы объяснить, отчего он это сделал. Просто легкое беспокойство, перемешанное с тревогой. Кленский снова испуганно огляделся по сторонам. Никакой опасности рядом не наблюдалось: никого и ничего. Тревога, однако, все нарастала, постепенно превращаясь в страх.
И терпеть это далее было уже невозможно. Он вдруг вскочил на ноги и зашагал, убыстряя и убыстряя шаг, словно торопился найти прибежище, где можно было бы спрятаться от этого страха.
На мгновение ему показалось, что корявый ствол огромного дерева, возникшего у него на пути, похож на человеческий торс с раскинутыми руками.
Выпуклости коры как вздувшиеся вены… Могучий рельефный торс, клочья мха, как шерсть, покрывают густо ноги.
Пан! В древнегреческой мифологии бог лесов, наводящий ужас на людей своим безобразным видом.
Панический страх!
Невероятная тишина и неподвижность воздуха царили кругом.
Застывший лучезарный свет.
Опять то же дерево, похожее на огромного человека, раскинув ветви-руки, преградило Кленскому дорогу. Снова и снова оно возникало у него на пути.
На сей раз сомнений не было. Это был он…
Пан… Великий Пан!
Кленский чувствовал, что сходит с ума от страха.
Спасаясь от этого страха и безумия, он выбежал на опушку леса. Возможно, в поле, на просторе, где нет этих обступающих его страшных деревьев, страх станет меньше, перестанет так давить на него?
Он вглядывался в марево, повисшее над полем, пытаясь уловить в дрожащем воздухе очертания пугающего его силуэта.
Пан явился ему и тут…
И тогда невероятный ужас овладел Кленским.
Он повернулся и побежал. Побежал, не разбирая дороги. Снова в лес.
Что-то, что вселилось в него, не давало ему возможности управлять собой, не давало остановиться.
Между тем какие-то черные точки вдруг появились в небе.
Неожиданный порыв ветра разбил неподвижность воздуха.
Точки, похожие на кружащихся далеко и высоко птиц, становились все гуще. Они приближались, и уже было видно, что это не птицы, а какие-то предметы. Обломки! В воздухе неслись, кружась, вещи и какой-то мусор.
Кленский бежал по руслу Мутенки.
Что-то упало перед ним. Он наклонился на бегу… Это была детская игрушка. Кукла.