Идолы
Шрифт:
Потом Ро подмигивает мне, улыбаясь так, словно создан для времени, когда существовали транспортные средства «шевро» и кровавые подношения звериных лап.
— Пожелай мне удачи, Дол-красотка!
— Удачи, Дол-красотка, — повторяет Док.
Я смеюсь:
— Удачи!
Ро тут же поворачивает ключ — и мотор оживает.
Дорога бежит под нами, окружающий пейзаж проносится мимо окон… Ро едет точно по центру шоссе, следуя поблекшей двойной линии разметки.
— А зачем бы еще это тут нарисовали? — спрашивает
— Чтобы вы с Лукасом оказались по разные ее стороны, — говорит Тима. — А теперь хватит болтать, смотри, куда едешь.
— Это что, шутка такая? — Ро явно удивлен и оглядывается.
«Шевро» виляет в сторону, едва не свалившись в глубокую, поросшую травой канаву, что бежит параллельно шоссе; канавы здесь с обеих сторон.
— Ты прекрасно ее слышал. Смотри на дорогу, дубина! — Лукас выглядывает в окно.
Облако черного дыма поднимается в воздух позади нас.
— Думаете, это необходимо было сделать? — Тима явно нервничает.
— Нет, — говорит Лукас.
— Да, — замечает Ро.
Тима вздыхает и морщит нос:
— Забудьте, что я что-то говорила.
Я замечаю, что она пристегнулась к сиденью ремнем, как пилот вертушки, то есть связала концы ремня над бесполезными проржавевшими пряжками. Я не знаю, кто из них дрожит сильнее, Тима или Брут, свернувшийся у ее ног.
Вся эта машина обоих пугает до смерти.
Но не меня. После крушения вертолета и ужасающего визита Лордов нужно кое-что посерьезнее, чем старый «шевро», чтобы напугать меня.
Так что мне наплевать, где именно я нахожусь, по крайней мере в эту минуту. Я слишком измучена. Ноги у меня отчаянно болят, веки тяжелые, как камни.
Я откидываю голову на потрескавшуюся спинку сиденья и в полудреме смотрю в окно.
Шоссе бежит вдоль гряды холмов, и их вершины вырисовываются на фоне неба.
Самая высокая выглядит силуэтом. И тут мой взгляд улавливает кое-что еще.
Одну маленькую деталь.
Я выпрямляюсь. Темная тень — высокий зазубренный шпиль — появляется вдали, она выше, чем могут быть любые деревья.
— Это что, старая вышка связи? Вон там, в той стороне? — Я стучу пальцем по стеклу.
— Нет, — говорит Тима, и когда она мне отвечает, в ее голосе звучит такой же холод, как тот, который чувствую я.
— Я так и не думала… — бормочу я.
После этого никто не произносит ни слова. Мы все знаем, что это такое, и мы все хотим убраться от этого как можно дальше.
От них, от всех них.
От этих новых растущих Икон.
Кто может бороться с тем, что теперь везде? Кто может выиграть подобную войну, которую выиграть невозможно?
Я слишком устала, чтобы думать.
Я даже почти слишком устала для того, чтобы спать.
Почти.
Тут я замечаю, что проваливаюсь в небытие.
— Долория!
Я слышу свое имя сквозь тьму сна. Я не могу ответить. Я не могу найти свой голос. Я не знаю, который из них мой, так их много в моей голове…
Но когда я открываю глаза и вижу ее, все успокаивается. Как будто сам мой сон для того, чтобы ее слушать.
«Значит, она очень важна», — думаю я.
Значит, этот сон очень важен.
Но я все равно не знаю, почему это так. А она… Я никогда прежде ее не видела: юная девочка в ярко-оранжевом просторном платье, с ослепительными, почти белыми волосами, с кожей цвета влажного песка и ледяными зелеными миндалевидными глазами, сосредоточенными на мне, полными любопытства.
Потом она протягивает руку, и я смотрю на нее.
Пять крошечных зеленых точек такого же оттенка, как нефрит.
Они светятся на ее коже почти как некие маленькие драгоценные камешки, но это не камни. Потому что я точно знаю, что это такое.
Это знак Детей Икон.
Наши метки. Они на ее запястье, точно так же, как у меня. Но у меня одна серая точка. У Ро — две красные. У Тимы — три серебристые. Лукас имеет четыре голубые. И ни у кого нет пяти.
Не было.
До этого момента.
Эта маленькая девочка… Судя по ее виду, она не нашего возраста и она не из Калифорнии. Но тем не менее она одна из нас.
Я чувствую, как мои колени подгибаются, а девочка берет мою руку в ладони. Ее прикосновение прохладно, даже успокоительно.
— Долория, — повторяет она, — у меня для тебя сообщение. Они идут за тобой.
— За мной?
Мой собственный голос кажется мне низким и чужим — это хриплый шепот. В то самое мгновение, когда я заговариваю, беспорядочные голоса в моей голове снова начинают бушевать и безобразничать.
«Довольно!» — говорю я им, но они не слушают; они никогда не послушаются, они никогда не прекратят.
— Тебе от них не сбежать. — Девочка сжимает мою руку. — Они везде.
И тут я осознаю, что она что-то положила мне на ладонь. Кусочек резного нефрита, человеческое лицо, пухлое и круглое. Точно такой же нефрит, как тот, что дал мне предсказатель судеб в Хоуле.
— Они до сих пор у тебя? Мои нефриты?
Так это было для нее…
Она — та, что имеет важное значение. Она — та, для которой я их храню.
Это пугающая, опьяняющая мысль, но я только и могу, что кивнуть в ответ.
Она улыбается мне так, словно это я — маленькая девочка, а вовсе не она.
— Принеси их мне. Они тебе понадобятся. И вот еще что. Изумрудный Будда тебе поможет.
Я хочу спросить у нее, что все это значит, но голоса в голове становятся все громче и громче, и я отпускаю руку девочки, чтобы зажать уши ладонями.