Идолы

Штоль Маргарет

— Послушайте! Без обид! У всех нас есть множество причин не доверять друг другу. Я ничего не знаю о грассах-белтерах, кроме простенькой карты, начерченной виртуальным интеллектом, и того факта, что мы разделяем с вами нелюбовь к военным мундирам.

— Согласен.

Какой-то мужчина в темно-зеленой военной куртке — не посольской и вообще не из тех, что мне приходилось видеть, — материализуется прямо перед нами, идя вперед в ярком свете огней. Я пытаюсь заглянуть в его мысли, но слишком напугана и не могу сосредоточиться.

Брут рычит, спрятавшись за ногами Тимы.

Мужчина бросает

оружие, не сводя с нас взгляда, и идет к нам; замерзшая земля похрустывает под его ногами. Непохоже, чтобы он боялся нас. Непохоже, чтобы он вообще боялся чего бы то ни было. И тем не менее я замечаю, что остальные белтеры направляют оружие на нас.

Они не желают дать нам ни единого шанса, эти грассы с горы Белтер.

Когда мужчина подходит, мне кажется знакомым его лицо. Крупные кости и резкие черты, слегка красноватые щеки. Нет, он не мерк, едва ли. Не настолько неряшлив, не настолько проворен. Этот человек нечто совершенно другое.

Теперь он достаточно близко, и я вижу пуговицы, поблескивающие на его куртке. Серебряные накладки на обоих отворотах воротника говорят о том, что он что-то вроде офицера, только я не знаю, что означают изображенные на них символы. Они не похожи на те, что носил полковник Каталлус: напоминают три латинские буквы V, расположенные одна над другой. И если бы я не понимала, как странно это звучит, могла бы поклясться, что это птицы.

— Меня называют Епископом. Добро пожаловать.

— Не очень-то ты похож на слона [2] , — говорит Ро.

2

Английское слово bishop переводится как «епископ» и «слон» (шахматная фигура).

— А ты не очень-то похож на мерка, известного как Фортис, — отвечает мужчина низким голосом. — И это создает проблему. Мы видим не того, кто, как мы слышали, должен прийти. И не того, кого мы ожидали.

— Да, ну, он угодил в небольшие неприятности. — Ро поднимает голову и смотрит прямо в глаза Епископу. — И у этих неприятностей нет лиц.

Ни один из них не отводит взгляда. Ни один из автоматов не опускается ни на дюйм. Я замечаю, что сдерживаю дыхание.

— Мне очень жаль, — наконец произносит Епископ. — Неприятности преследовали этого мерка с Того Дня, но он многое делал для грассов. Спокойной ему смерти. — Он кивает, оглядывая всех нас. Нечто вроде салюта.

Но тут что-то другое, думаю я.

Ро пожимает плечами:

— Теперь это зависит от Безликих. Пристрелите нас, если хотите, но конец есть конец, и уже ничто не вернет Фортиса. Ничто не вернет этого мерка. — Ро сжимает руки в кулаки, засовывает их в карманы и ждет с таким видом, словно ему принадлежит все время мира. Куда спешить?

Как будто и все мы никуда не спешим.

Епископ протягивает руку, и Ро отвечает ему. Они пожимают правые ладони друг друга, придерживая их при этом левыми. Весьма старомодное, весьма традиционное приветствие грассов. Договор наконец заключен, союз подписан.

Конец есть конец. Вот и все, что у нас осталось.

— Уж извините, но мы получили сообщение о патрулях симпов в этом районе, вниз по реке. Вы никого за собой не привели, а?

Да, думаю я.

— Нет, — отвечает Ро. На его лице ничего не отражается. — Никого не видели.

— Ну, наверное, это и к лучшему, — с улыбкой говорит Епископ.

Краем глаза я вижу Лукаса, отступившего за Тиму, почти в полную тень. Ну конечно. Он ведь сын Посла Амаре. Здесь не найдется никого, кто захотел бы пожать ему руку. Лучше держаться в сторонке и ни во что не вмешиваться. Во всяком случае, Лукас думает именно так. Я это чувствую, чувствую, как его тепло угасает до слабого мерцания, даже в такой близости от грассов-белтеров. Я чувствую его…

Лукас, думаю я, перед тобой целый мир. Ты начнешь доверять ему — рано или поздно.

Но потом я ощущаю осторожно ползущее тепло и понимаю наконец, что именно делает Лукас.

Он заставляет их успокоиться, даже издали. Он это делает ради меня.

И скорее всего, нет никакого совпадения в том, что Епископ тут же взмахивает рукой — это быстрое, как бы разрешающее движение, — и в одно мгновение автоматы за его спиной исчезают.

Наконец-то.

Кроме одного.

— Еще одна мелочь. — Епископ испытующе оглядывает меня с головы до ног, и мне хочется провалиться сквозь землю.

Луч света и дуло автомата смотрят на меня.

Это я. «Мелочь» — это я.

И вдруг я вижу так же отчетливо, как если бы грасс произнес это вслух.

Они мне не доверяют.

— Это именно ты? Та девушка из Хоула? Та, которая как бы погибла? — Епископ не сводит с меня глаз. — Это правда? То, что люди говорят. Будто какая-то компания детишек одолела Икону? Будто у тебя такой иммунитет, что ты можешь подойти к Иконе так близко, чтобы разрушить ее?

Никакой уверенности в его тоне нет.

Я молчу, не произношу ни слова.

— А что насчет особой силы? Насчет чтения мыслей? И умения делать то, что умеют делать Иконы: манипулировать людьми, не прикасаясь к ним?

Я просто смотрю на него, и все.

— Ты вроде как что-то типа той же Иконы, только в человеческом обличье?

Это совсем не комплимент.

— Это правда. Как и рассказывают. — Я смотрю ему прямо в глаза. Хочу, чтобы он знал: я его не боюсь.

А вот это как раз неправда.

Не совсем правда.

— Дети Икон… — Епископ недоуменно качает головой. — Расскажи. — Он смотрит на меня пристально и угрюмо. — Расскажи мне все. То есть если ты действительно она. Тебе уж точно есть что рассказать.

В его тоне звучит обвинение, но к нему примешивается и что-то еще, что-то непонятное.

Может быть, любопытство? Недоверие?

Надежда? Не она ли это?