Идолы
Шрифт:
Я хмурюсь:
— А почему ты думаешь, что Епископ вообще позволит нам выйти отсюда?
— Дол права. Как только мы окажемся снаружи, есть опасность привлечь целую армию симпов прямиком в эти туннели. — Лукас задумчиво постукивает вилкой по столу.
— Узнать можно только одним способом, — говорю я, вставая.
Я потерялась еще до того, как начала искать Епископа. Маленькие деревянные таблички указывали дорогу к его штабу, но из-за темноты в коридорах следовать им было почти невозможно. А путаница лабиринта, ведущего от главного ангара к сердцу горы, где располагались кабинеты управления, совершенно дезориентировала.
Я проходила мимо военных самых разных категорий, в самых разнообразных мундирах. Потрепанные куртки, отобранные
Наконец-то, думаю я, наш мир снова воссоединяется, пусть и под землей. Мы создаем наше собственное Посольство.
Когда придет время в следующий раз схлестнуться с Посольствами и Лордами, мы будем куда как более сильными. Мы выстоим все вместе.
Фортису это понравилось бы.
Но потом ему стало бы очень больно, потому что никто не захотел бы встать с ним рядом.
Я проглатываю смех и, несмотря ни на что, иду дальше.
Теперь меня окружают более широкие и темные коридоры, напоминающие древнее хранилище. Примитивные полки, неравномерные и ныне осыпающиеся, были некогда встроены в стены. На них до сих пор стоят ящики с продуктами, лежит стопками одежда. Я беру с верха ближайшей стопки какую-то одежку. Это рубашка, сшитая для младенца. И теперь она превратилась в обычную тряпку, потому что пропитана чем-то красным, порвана. Наверное, растопка для будущего костра.
Я вздрагиваю.
Все используется по нескольку раз в этом мире необходимости.
Хочу я видеть это или нет.
Я кладу на место рваную рубашку и иду дальше, изумляясь грудам водопроводных труб, разнородным дверным ручкам, ящикам с битым стеклом.
Призрак за призраком, куда ни посмотри.
Кто-то подумал обо всем. Кому-то пришлось это сделать. Кто-то был полон решимости никогда не покидать этого места.
Поблекший плакат, висящий на стене высоко над полками, предупреждает о предстоящих решительных переменах — в манере белтеров.
Не думаю, что это слишком отличается от агиток Посольства, которые я видела по всему Хоулу. Мысль не очень приятная, особенно теперь, когда я забираюсь в более темные и узкие коридоры. Самое маленькое помещение в самом конце хранилища прячется за решетчатой раздвижной дверью.
Оно меня удивляет: такой явный обломок другого времени, след другого апокалипсиса. И у него есть название, по крайней мере, судя по бледным буквам, написанным на потолочной балке: «ЕПИСКОПСКОЕ ХРАНИЛИЩЕ».
За дверью стоит массивный стол, заваленный грудами свернутых в трубки карт и всякой контрабандной техникой; какие-то радиоприемники даже живы, они потрескивают, а вдоль стены красуется ряд больших цифровых экранов. Фортис бы нашел применение почти всему здесь, думаю я. Да и любой мерк нашел бы.
А потом я вдруг замечаю, что за столом сидит сам Епископ, но все равно мой взгляд приковывает именно стол. Он очень длинный, деревянный, грубый, шершавый, точно такой же, какой был у нас на кухне в Ла Пурисима. Глядя на него, я практически ощущаю запах свиньи Рамоны-Хамоны, и моих любимых кукурузных лепешек, и кофе из цикория, что варил падре. И моего завтрака, который готовится в маленькой железной сковородке с длинной ручкой на плите Биггера.
Одна мысль влечет за собой другую, пока я наконец не погружаюсь в тысячи моментов, каждый из которых слишком короток и слишком ярок, чтобы остаться в стороне. Воспоминания обжигают, по крайней мере меня, и я ощущаю их вкус и только и могу, что с трудом сдерживать слезы.
— Долория, — говорит Епископ, наконец-то посмотрев на меня. — Я как раз искал возможности поговорить с тобой.
— Я тоже. Я… Мы… Нам нужен совет.
Епископ медленно опускает на стол большую бухгалтерскую книгу, как будто тщательно взвешивая то, что собирается сказать.
— Мне известно, что ты хорошо знала моего брата. И понимаю, почему Фортис послал тебя ко мне.
Что?! Почему?
— Боюсь, ты ошибаешься. Я его не знала. Я вообще не понимаю, о ком ты говоришь.
— Разве ты не поняла, когда назвала его имя?
— Чье имя?
Епископ откидывается на спинку стула, всматриваясь в мое лицо:
— Там, перед входом в пещеры, ты упомянула моего брата. Флако. — Он грустно улыбается. — Или отец Франциско Кальдерон, так ты его могла называть. Он был падре в Ла Пурисима.
ПОМЕТКА: СРОЧНО
ГРИФ: ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
Подкомитет внутренних расследований 115211В
Относительно инцидента в Колониях ЮВА
Примечание. Свяжитесь с Джасмин3к, виртуальным гибридом человека 39261.ЮВА, лабораторным ассистентом доктора И. Янг, для дальнейших комментариев, если понадобится.
ФОРТИС
Расшифровка — Журнал соединений, 10.04.2043
ФОРТИС::НУЛЛ
//примечание: избранное из переговоров с НУЛЛ.;
//соединение продолжено;
отправлено: Можешь ты объяснить, зачем ты сюда летишь?;
ответ: Земля не есть мое первоначальное направление. Очень давно я столкнулся с неведомым объектом значительной массы. Результат — нетривиальное изменение скорости и вектора движения.;
ответ: В силу своей формы я ограничен в маневрировании. Возможны лишь небольшие корректировки курса, основанные на результатах предварительного дальнего сканирования. Путешествуя, я ищу системы с высокими возможностями.;
отправлено: Как наша система. Как Земля.;
ответ: Да. Я… приношу извинения за нескладную речь.
К несчастью, изначально я не был создан для подобного двухканального общения. Мои функции заключаются в простых инструкциях и процедурах после прибытия.;
ответ: Однако я обладаю достаточной избыточностью программ и способен к самодиагностике и улучшению. Вы можете назвать это развитием. И за продолжительное время полета я значительно эволюционировал.;
отправлено: Ты можешь описать свои первоначальные
функции?;
ответ: Я был создан для исследования, определения места, закрепления, учреждения, охраны. Когда цель достигнута,
я отключаюсь.;
отправлено: Ты говоришь, что улучшаешься, развиваешься. Изменились ли твои приоритеты при этом развитии? Твои цели?;
ответ: Нет. С чего бы им меняться?;
отправлено: Просто спросил из любопытства.;
соединение прекращено;
//соединение завершено;
Глава 11
Птицы Белтера
Я чувствую, как у меня подгибаются колени.
— Подойди, сядь, Долория. Не возражаешь, если я буду звать тебя Долли? Так называл тебя в своих письмах Флако. Не знаю, почему я сразу все не сопоставил. Долли. Долория. — Епископ улыбается, а я качаю головой, опускаясь на твердый стул перед его столом.
Падре называл меня Долли. Епископ. Падре. Братья.
У меня кружится голова, потому что весь мой мир вертится. Подступают слезы, нежеланные, непрошеные. Мои чувства по отношению к падре — те, которые я так тщательно пыталась скрыть, — внезапно вырываются на поверхность. Я и не осознавала, как тосковала по нему, пока не увидела его улыбку в других глазах.