Идолы
Шрифт:
— Думаешь, ты можешь мне помочь? — Я вопросительно смотрю на Епископа.
Он снова неторопливо кивает:
— Мы, наверное, сумеем установить количество золотых храмов, которые расположены на холмах и видны с рисовых полей. По крайней мере, можем попытаться.
Впервые он говорит нечто логичное. Возможно, логичное. Ужасающе логичное.
Я нервно повожу плечами. Епископ достает какую-то карту, проводит маршрут между нами и Калифорнией, между Калифорнией и Восточной Азией.
— Снаружи сейчас довольно жарко. Расположение симпов на карте не обозначено. И не только вокруг нашей горы. Но отсюда и до Хоула их буквально море.
— Епископ, у меня нет выбора.
Он кивает, постукивая по карте:
— Ладно. Если тебе нужно добраться до Восточной Азии, то я знаю корабль, который отправится туда из Портхоула не позже чем через три дня. Это самый обычный рейс. И там есть отличная компания продажных солдатиков. Так что, возможно, мы сумеем тебя на него посадить, если ты уверена, что так нужно.
Три дня.
Я почти ощущаю, как маленькая птица трепещет крыльями, когда слышу эти слова.
— Но, Дол, даже если ты переберешься через Новый Тихий океан, на той стороне все будет совсем по-другому. Ты можешь оказаться в опасности, едва сойдешь на сушу. И куда бы ты ни отправилась, не найдется никого, кто помог бы тебе. Никого, кому ты сможешь доверять.
Я встаю:
— Ничего нового ты не сказал. Я поговорю с остальными.
Произнося это, я уже знаю ответ. Не осталось никого, кто помог бы нам, нигде. Больше не осталось. И не важно, если даже кто-то хочет это сделать.
Но мы воспользуемся случаем.
В конце концов, что нам терять?
Я лежу в темноте, прислушиваясь к дыханию Тимы. На несколько мгновений это успокаивает, когда видишь другого человека в забытьи.
А потом уже нет.
Для девчонки из страны грассов очень странно и необычно иметь удобную постель и все же не найти ничего похожего на покой.
В эту ночь кровать кажется мне могилой.
Я верчусь с боку на бок и терзаю себя мыслями. Это вроде отдирания подсохшей корочки с глубокой царапины, только еще хуже, потому что такая «царапина» никогда не заживет. И я все равно продолжаю ее бередить.
Три дня.
Корабль отходит всего через три дня.
Вправду ли я настолько храбрая?
Могу ли я действительно сделать то, чего хотел Фортис, оставить его позади и отправиться в Восточную Азию, или в Уош, или в Колонии ЮВА без него? Даже без воспоминаний о нем?
И все это из-за моих снов?
Я верчусь так и эдак, меняя положение тела, зарываясь лицом в подушку.
Это уже слишком. Я не знаю ответов. Вопросов слишком много.
Может быть, мне хочется быть маленькой.
Может быть, мне хочется быть маленькой, и пустой, и поверхностной. Может быть, я хочу, чтобы моя жизнь состояла из мелких проблем и небольших решений.
Что съесть на завтрак. Куда пойти или не пойти. Что сделать или не сделать. Что может понравиться, а что — нет.
Кого любить.
Но так ли все это мелко? И может ли это иметь значение?
Если бы моя жизнь действительно была такой незаметной, была бы тут какая-нибудь разница? Откуда мне знать?
Маленькие чувства? А что это такое?
Я могла бы просыпаться со спокойным сердцем.
Я могла бы видеть лицо, меняющееся с каждым днем рождения, и не увидеть собственной смерти.
Я бы спокойно радовалась солнечному свету, не ожидая, что вот-вот набегут тучи.
Я была бы добра к себе. В меру.
Была бы я тогда счастлива? Неужели счастье и в мелких чувствах тоже? Может ли быть такое?
Я закрываю глаза и думаю об этом, но сон ко мне не приходит.
Поэтому я делаю то же, что и всегда. Я перестаю искать покоя. Вместо этого я встаю.
Я должна. Это все, что я умею делать.
Поэтому я одеваюсь и беру свою нагрудную сумку. Сую ноги в старые армейские ботинки. Такие знакомые. И ужасно неудобные.
И тут я замечаю, что кровать дрожит под моим сложенным свитером. Я беру его и смотрю на потолок, где начинает раскачиваться светильник.
Судорожно вздыхаю, прижимая ладони к вискам. В голове у меня разражается буря, череп готов взорваться. Тысячи пронзительных голосов зовут меня, все сразу, и я не могу разобрать ни слова из того, что они кричат.
Стоп!
Угомонитесь!
Я не понимаю!
Пытаюсь понять, не землетрясение ли это. Ощущение такое, словно находишься рядом с Трассой, когда приближается поезд.
— Тима, — говорю я, — что-то происходит…
— Знаю, — отвечает та.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, но в этот момент она резко дергает меня, и мы забиваемся под маленький стол, стоящий в комнате.
Такое знакомое голубое свечение начинает разгораться вокруг нас, окружать нас.
Тима, которая пытается защитить меня, как она всегда это делает.
А потом стены начинают оседать.
А потом крики раздаются уже вокруг меня.
А потом начинают бешено выть сирены.