Идолы
Шрифт:
Не похоже ни на что другое на всей Земле.
Я смотрю на остальных. Они тоже его ощущают. Панический страх наполняет горечью мое горло.
Я не в силах его подавить.
Меня тошнит, я выплескиваю желчь прямо на ботинки, на землю перед собой.
А потом, совершенно внезапно, чары разрушаются, температура вокруг стремительно падает, и я слышу только собственное прерывистое дыхание.
Вытираю рукавом лицо.
— Может быть, они не тебя могут чувствовать. Может, вообще не нас. Может, дело в этом? — Тима тянется
Лукас и Ро таращатся на него, как будто увидели окровавленный нож. Смертельное оружие. Ну, полагаю, так оно и есть.
Было.
По крайней мере, часть оружия.
— Зачем это до сих пор у тебя? — Лукас странно смотрит на меня.
Мне хочется обороняться, хотя я и не знаю почему. Я ведь не то чтобы прятала обломок все это время.
Или прятала?
— Не знаю. Наверное, напоминание. О том, что мы сделали там, в Хоуле.
— Ну да, конечно, только это как раз то, о чем помнить незачем, — ворчит Ро.
Я тянусь к обломку — и испуганно отдергиваю руку.
— Он горячий!
И он не просто горячий, он испускает жар. Как будто горит внутренним пламенем. Я никогда не видела, чтобы с ним происходило нечто подобное.
Что-то меняется, думаю я.
Да, говорит голос.
И снова он меня пугает и поражает, как всегда.
Чего ты хочешь? Я смотрю на осколок и мысленно произношу эти слова.
Это наше.
Хотим получить обратно.
Мы движемся, чтобы воссоединиться.
— В том и дело, — говорит Тима. — Так и должно быть. Они знают, что эта штуковина здесь, а потому знают, что здесь мы. Подобное познается подобным.
— Она права, — говорю я. — И это говорит то же самое. Оно хочет вернуть все свои части.
Ро кажется растерянным.
— Но как? И почему оно не сделало этого раньше? Почему только теперь явилось за своим обломком?
Тима пожимает плечами, а может, вздрагивает, трудно сказать.
— Возможно, Иконы не могли определить местонахождение, пока мы не принесли его под землю. Вы ведь знаете, корни соединяют все Иконы. — Она осторожно поднимает обломок. — Если подумать, не слишком отличается от того, как корабли отслеживают браслет Лукаса и работу транслятора. Этот кусок… Он ведь настоящий, живой кусок одной из Икон.
— Вроде сушеной кроличьей лапки, — говорит Ро, доставая свой талисман.
Лукас переводит взгляд с осколка на лапку:
— Подобное познается подобным…
Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что Тима права. Корни разрастаются, соединяются, тянутся к нам. К осколку.
И с каждым мгновением их жужжание громче звучит в моих ушах, а боль в голове становится невыносимой.
Это происходит не только с нами. Я вижу, как Епископ бледнеет, морщится от совершенно незнакомого ему ощущения.
Икона не просто тянется к нам — она набирает силу. Приближается, растет, окружает нас. Никто здесь не останется в живых.
А тебе не все равно? — спрашивает голос.
Я содрогаюсь. Теперь он находит меня без каких-либо усилий с моей стороны. Нечто вроде линии связи, от которой я не могу отсоединиться сама, связи, которую мы прежде отчаянно старались найти и наладить.
Только теперь я бы все отдала, чтобы ее прервать.
Неужели жизни этих существ имеют для тебя значение?
Любопытно.
Почему?
Епископ, обливаясь потом, окидывает взглядом помещение, где солдаты-белтеры со страхом в глазах готовятся сражаться с тем, чего им никогда не победить.
— Значит, все кончено. Вам надо быстро выбираться отсюда. — Он протягивает мне пистолет, бросает другой Лукасу. Ро вешает на плечо автомат.
— Нет. — Лукас смотрит на Епископа. — Мы не можем вас бросить.
Говоря, он прижимает ладонь к уху. Гудение становится еще громче.
Ро делает шаг вперед:
— Впервые я заодно с Пуговицей. Мы выведем вас отсюда.
Ему тоже больно от гула, но он не желает этого показывать, разве что крепче сжимает кулаки.
Я неохотно беру пистолет, который Епископ протягивает мне.
— А теперь дай мне эту штуку. — Епископ забирает у Тимы осколок Иконы и кладет его в свой рюкзак. — Я собираюсь взять этот кусочек вкуснятины Безликих и отправиться вглубь. Попробую заманить эту штуку, чем бы она ни была, вниз, в глубину, подальше от входов. Подальше от вас.
— Ты что, с ума сошел? — Я даже слышать этого не могу!
Епископ улыбается:
— Так и есть. Я пойду по туннелям на запад. А вы пойдете на восток, к выходу, через старые шахты. Если это сработает, сможете выбраться наружу.
У меня нет слов.
— А что ты скажешь своим людям?
Епископ щиплет меня за грязную щеку:
— Я собираюсь их поблагодарить. И сказать, что для меня было честью сражаться рядом с ними. И что мы делаем это ради благой цели… и ради девочки из страны грассов, которая может просто-напросто спасти мир. — Он протягивает ко мне руки, и я крепко его обнимаю. — Я тебя имею в виду, — шепчет Епископ мне на ухо.
— Это большая честь, — отвечаю я также в самое его ухо.
Епископ отстраняется, мгновенно снова становясь солдатом.