Иду на грозу. Зубр
Шрифт:
— Но если ты опять уйдешь, кто же займется твоим делом? Без тебя оно захиреет. Я тоже когда-то… Теперь я знаю, что человек не может освободиться от всего.
Взявшись за руки, они бродили по залам музея, совсем как когда-то в Ленинграде, когда Ада «образовывала» Крылова. Только теперь она ничего не объясняла и не учила, они просто смотрели и радовались, если обоим нравилось одно и то же.
Они остановились перед картиной Серова «Девочка с персиками». Там было позднее лето, солнце… Девочка сидела за столом, безыскусно позируя. Отсветы просторной
Ада украдкой смотрела на него, Крылов очнулся.
— Да, — сказал он, — ничего не поделаешь…
Ада не поняла, что означали эти слова, но не стала спрашивать.
Билет на симпозиум ему не прислали. Он подумал, что это ошибка, и зашел в оргкомитет. Его направили к Агатову.
— Мы думали, что вы уехали, — сказал Агатов.
— Но я не уехал.
Агатов улыбнулся.
— Вижу. Но знаете, Сергей Ильич, есть такое мнение, вам не стоит… — и он утешающе махнул рукой. — Считают, что вы станете жаловаться, а будет много иностранцев.
— Думаете, я стану просить? Есть такое мнение — послать вас туда-то и туда-то. — Он выскочил, в бешенстве хлопнув дверью.
В коридоре он столкнулся с Возницыным. Тот отвел его в сторону, зашептал:
— Что-то происходит. Я слыхал, что Южин был у министра. Вы виделись с Богдановским?
— Какой еще Богдановский!
— Так вы ничего не знаете? Он вас разыскивает. Только между нами: есть письмо, подписанное Лиховым, Голицыным и Аникеевым, они требуют возобновления работы. Будете говорить с Богдановским, имейте в виду — мы не возражаем.
— А что изменилось? Вы и раньше знали, что я доказал…
— Ситуация изменилась, ситуация, — весело сказал Возницын. — Все будет хорошо. Я же вам говорил, что все будет хорошо.
Он потащил Крылова к телефону, потом на своей машине повез и Управление. Последующие три дня слились мелькающими кадрами совещании за длинными столами с бутылками нарзана и в кабинетах без длинных столов, составлений бумаг, смет, объяснительных записок, стрекотом пишущих машинок, телефонных звонков, бюро пропусков…
Возницын за голову хватался, слушая его неосторожные ответы. Южин одобрительно подмигивал. Появился Богдановский, придирчиво опрашивал Крылова, прощупывал и так и этак, как цыган, торгующий лошадь. Выступил довольно резко Лагунов, но тут Крылов поднялся и спросил: «А что вы можете предложить?» В том-то и дело, что никто из критикующих не мог предложить ничего другого. И Богдановский, ухватившись за этот тезис, ловко фехтовал им против Лагунова и всех, кто еще сопротивлялся.
— Гроза для тебя как мамкин подол, — добивал Южина Богдановский, — ухватишься обеими руками, любой грех прикроет. Вали на Илью-пророка.
Южин, отфыркиваясь, спокойно подставлял свои бока, умно помогая Богдановскому и Лихову.
Крылов лишь моргал глазами, постигая высокое искусство сражающихся. К исходу третьего дня он вылез из последнего чистилища, измочаленный, согласованный, подписанный, утвержденный, заверенный.
— Поздравляю, — сказал ему Богдановский, когда они остались одни в прокуренном огромном, неуютном кабинете. — Но я наблюдал за вами — руководитель из вас никакой.
— Вот именно, — сказал Крылов. — Я и не хочу, ничего из меня не получится. Только опорочу дело.
— Что ж вы собираетесь? Уча-аствовать? — иронически протянул Богдановский.
— Почему вы не приехали сразу после аварии помочь Тулину? — спросил Крылов.
Богдановский сидел на столе, бритый, скуластый, с твердо неподвижным лицом Будды.
— Почему?.. Помогать надо сильным. Слабым нет смысла помогать. Невыгодно. И времени нет. — Он сделал паузу. — Как организатор вы уступаете Тулину, ну да ничего, нужда научит. А что вас смущает?
— Группу-то распустили. Там были ценные работники. Я не знаю, согласятся ли они снова…
— Ничего, предложим. Мало ли что было. Всюду бывают потери. Мы работаем на людей, и личное тут надо отставить.
— А хотят ли они, эти люди, отставить свое личное?
Богдановский нахмурился.
— Если бы всякий раз спрашивали у людей, мы бы жили в пещерах.
— Мне такой прогресс не нужен. Я буду спрашивать!.. — сказал Крылов. — Но я вообще еще не решил…
Богдановский не привык уговаривать, но еще меньше он привык, чтобы с ним так спорили.
— Решите, — сказал он. — Вам деваться некуда. От себя не уйдешь. Оклад вам, между прочим, дадим персональный.
— Зачем?
— Ну, милый, не повредит. Бескорыстие — это красиво, но ненадежно.
Крылов прищурился.
— Не нравятся мне ваши рассуждения.
Вряд ли когда-либо в этом кабинете произносилось подобное. Надо отдать должное Богдановскому: он понимающе улыбнулся.
— Это вы притомились с непривычки. — Потом улыбка его застыла. — Нам придется работать вместе. Я не знаю слов — нравится, не нравится. Вы мне нужны, и я нужен вам. Ясно?
— Ясно.
И Богдановский подумал, что ясно им каждому свое и что таких, как Крылов, нельзя заставлять, они подчиняются каким-то своим правилам.
В дверях Крылов обернулся.
— Я все хотел спросить вас… Откуда вы узнали про меня, и вообще?..
— Понятно, — перебил Богдановский его заикания. — Ко мне приходила наша сотрудница Романова Наталья Алексеевна. — Богдановский посмотрел на лицо Крылова. — Агитировала за вас. Я ведь было похоронил свои планы после аварии. А потом перелистал стенограмму.