Иду на вы!
Шрифт:
– Хорошо, не будем, – отступилась княгиня, зная упрямый норов своего сына. Сейчас она жалела, что отправила его на север, в первоград Руси Невогород, где он утвердился в вере языческой, а ведь мальцом, когда с посольством Киевским был в Царьграде, с изумлением смотрел на великолепие церквей христианских и даже робко крестил себя, глядя, как крестятся другие. Но минувшего не вернешь, и Ольга, подавив вздох, согласилась: – « Воля божья да будет; аще Бог хощет помиловать рода моего и земле Русские, да возложит им на сердце обратитися к Богу, яко же мне Бог дарова».
Святослав безучастно смотрел в сторону и нетерпеливо теребил кушак, ожидая, пока мать переговорит с богом ромеев.
И княгиня Ольга, помолчав, заговорила тоном решительным
– Что ж, давай поговорим о делах земных. Что ты надумал: ожидать за стенами Киева войско каганбека Козарского или идти походом на Итиль?
– Идти, матушка. Но идти не через степи козарские, а ве’рхом: через земли кривичей, вятичей и муромы. Там, на Оке, построим лодьи, по Оке спустимся в Итиль, собирая по пути конное войско из кочевых народов, обитающих вдоль Итиля и его притоков. На этом пути козары нас не ждут. Надо пустить слух, что мы идем на север собирать дань, а боле всего – из страха перед козарами. И еще прошу тебя повлиять на некоторых князей, чтобы они встали с нами заодно.
– Я думаю, что ты решил правильно. Но готовиться надо быстро, иначе каганбек прознает и двинет навстречу твоему войску булгар, печенегов и угров, которые сегодня стерегут тебя на берегах Танаиса.
– О том я ведаю, матушка. Каганбек и так знает больше, чем мы предполагали. К весне мое войско должно быть готово и, как только сойдет лед, двинется на козар по большой воде, – ответил Святослав. – Нынче же пойду с малой дружиной на Оку. Ты же, матушка, собери воев, откуда можешь, и пошли их ко мне. Они должны поспеть до половодья.
С этими словами Святослав подошел к матери.
– Я сделаю все, как ты повелишь, – произнесла княгиня Ольга смиренно и поцеловала сына в лоб. – А с князьями я переговорю. Они и сами хотят освободиться от двойной дани, но мало знают тебя, князя Киевского.
– То мне ведомо, – кивнул головой Святослав, повернулся и пошел из палаты.
– Да поможет тебе бог, сын мой, – прошептала княгиня, крестя широкую спину сына.
В конце октября от киевских причалов на Днепре отвалили десятки ладей с воинами, пришедшими со Святославом в Киев с севера. Тут были и варяги, и словене, и кривичи, и полочане, и меря, и весь, и воины других племен, населявших Северную Русь. Никто не знал, куда князь Святослав повел свое войско, на зиму глядя. Весной к ним должны присоединиться отряды киевлян, дреговичей, полян, северян, деревлян, родимичей, волынян и торков. При этом не только пеших, но и конных. По пути Святослав надеялся присоединить к своему войску вятичей и мурому, возможно – булгар и буртасов.
С теремной башни княгиня Ольга смотрела на хмурый Днепр, по которому ходили, догоняя друг друга, плескучие волны, серое небо низко весело над ним, грозя непогодой. Но ветер дул с низовий, и паруса, взметнувшись вверх, схватили его полной грудью, и даже отсюда, с высоты, было видно, как запенилась вода под острыми носами ладей, как потянулись следом водяные усы.
– Боже, великий и праведный, – шептала княгиня Ольга, крестя выруливающие на стрежень ладьи, – помоги моему сыну свершить великое дело и одолеть супостатов, которые аки клещи присосались к нашей вотчине, и нет им ни насыщения, ни устали. Укрепи воев сына моего духом крепким и силой телесной, дабы смогли они одолеть все преграды и все козни недругов Руси. И прости их, Господи, за то, что не уверовали в тебя, ибо не ведают путей своих и не знают, куда пристанет их лодья, когда пробьет для них последний час.
Глава 8
Солнце вынырнуло из соленых волн моря Хазарского и повисло над выжженной степью, над непроходимыми лесными чащобами, опутанными колючими лианами, окаймляющими бурный Терек, как узорчатые ножны окаймляют булатный клинок. Солнце повисло над его протоками и ериками, над поседевшими камышовыми разливами, прибежищем кабанов и шакалов; оно осветило далекие горы и близкие побуревшие холмы, а на этих холмах огромное скопище людей, шатров, верблюдов и косяки лошадей, щиплющих чахлую траву у подножий холмов, дымки костров и утренний туман, стыдливо уползающий под покровы отяжелевшего от листвы непролазного леса.
Перед этим скопищем простерлась плоская однообразная равнина – Хазарские степи, которые когда-то назывались Аланскими или Иронскими, как называют себя сами аланы. И была когда-то могучая держава алан, распространявшая свою власть от моря Аланского и реки Яика до Дуная и дальше, от моря Понтийского до густых и неприветливых северных лесов, в которых обитали племена неведомых народов. Мечей аланских боялись не только ближние народы, но и сами римляне во времена своего могущества. Но потом с востока пришли полчища гуннов, и все богатыри аланские пали в битвах с пришельцами, а оставшиеся в живых либо покорились им, либо ушли на запад. Те, что не ушли, продолжали вести полуоседлый образ жизни, большая часть селилась в предгорьях, укрепленных селениях и городках, выращивая пшеницу, ячмень, просо и всякий овощ, платя необременительную дань пришельцам. Затем… затем, по прошествии многих лет, с востока пришли хазары. Их отличали длинные черные волосы, заплетенные в косы, узкие щелки хищных глаз на плоских, широких и безволосых лицах. Возник Хазарский каганат, и аланы, покорившись новой силе, стали его данниками. В начале IХ в. аланы приняли христианство из Царьграда, а в Хазарии в это же самое время утвердились иудеи и наложили тяжелую руку на окрестные народы.
И тотчас же начались восстания. Первыми поднялись угры. Каганбек хазарский дал серебра печенежским и булгарским ханам, их мечами сломил сопротивление угров, большинство которых ушло на запад. Затем восстали печенеги, кочевавшие между Днепром и Танаисом. Царь Вениамин, призвав на помощь алан, жестоко покарал восставших. Часть из них, племя торков, подалась под покровительство Руси и поселилась в ее южных пределах. Прошло какое-то время – Хазарский каганат наложил свою лапу и на Русь. Случилось это при князе Киевском Аскольде, принявшим титул кагана, чтобы сравняться титулом с итильскими владыками, не имея для этого ни воли, ни умения. Олег Вещий сверг Аскольда и восстановил независимость Руси. Но после его кончины хазары прошли огнем и мечом по южно-русским княжествам и снова принудили Русь платить дань, в том числе и кровью своих воинов. И вот теперь, и уже не впервой, восстали аланы, которых толкнули на этот шаг и непомерная дань, взимаемая Итилем, и грабежи мусульманских отрядов, врывающихся через Дербентский проход с юга, и притеснения православия со стороны иудеев.
Аланы, прослышав о том, что Русь отложилась от Каганата, перебили наместников Хазарского кагана в своих городах, сборщиков дани и вообще всех, кто считал подданство Хазарии чуть ли ни благом. Им казалось, что каганбек сперва поведет войска против Руси, а уж потом, ослабленный, двинется на алан… если, разумеется, Русь не сумеет выстоять против него. Но дни шли за днями, а не долетали до горных селений слухи о том, что каганбек пошел походом на Русь. Более того, разведчики донесли вскоре, что он с большим войском движется в сторону гор. И тогда аланские князья, собрав все силы, которые имелись, встали на холмах, чтобы защитить свою землю и свои семьи. Это было почти единственное место, откуда можно напрямую прорваться в горы, и очень удобное для обороны. Левое крыло войска упиралось в крутую скалу, на вершине которой стояла небольшая каменная крепость; правое крыло подпирал бурливый поток, возникший в результате осенних дождей, выпавших в горах. Лагерь огородили заостренными кольями, наклоненными в сторону степи, единственную дорогу, ведущую в предгорья, перегородили завалом. Все было готово для встречи хазарского войска.
А пока воины, сбившись вокруг костров, коротали время за разговорами.
– Нельзя было поддаваться на уговоры хазар и выступать на их стороне против печенегов, – говорил поседевший в сражениях сотник окружавшим его воинам, тщательно пеленая рукоять своей секиры тонкими полосками сыромятной кожи. – Если бы мы тогда выступили с ними заодно, стали бы свободными и не платили дань никому, спокойно молились бы в своих церквах, не позволяли бы исмаильтянам грабить наши селения и уводить в рабство наших жен и детей.