Иду на Вы
Шрифт:
– Любава, говоришь? Голубоглазая? Из Осиновки? Не той ли, что в лесах Черниговского княжества, близ большой дороги лежит?
– Да, да! – впился в него умоляющими глазами Славко. – Правда, это – в Переяславльском.
Но на границе! Тоже в лесах и у дороги! Речка там у нас еще есть…
– Правильно, речка… Только глаза у нее не светлые, а темные. Но может, то они просто потемнели от горя? Здесь это у нас быстро бывает…
– Еще бы не потемнеть, вон вы как тут живете! – вздохнул Славко. – Да и
– Ну, коли так, то, кажется, знал я такую…
Старик сказал, в какую сторону и куда надо ехать Славке. К счастью, это было недалеко, за день можно обернуться туда и еще успеть в срок возвратиться к старшему хану…
Славко так и сказал охраннику и, даже не спрашивая его согласия, с места помчался так, как еще ни разу не ездил по Степи…
Половец, выслушав Славку, как это и подобает настоящей тени, лишь молча развернул своего коня и скользнул за ним следом.
До места они доскакали, когда уже начался закат.
Наработавшееся за день красное солнце тяжело садилось за плоский, напоминавший Славке половецкий лоб, горизонт.
Вежа, на которую указал старик, была большой. Почти город. Всюду виднелись глинобитные жилища, огороды, бараньи и овечьи стада…
Охранник сказал несколько слов первому встречному половцу, тот указал на самый большой дом, где жил управляющий хана. Им оказался маленький тучный половец, с жадными глазами. Выслушав суть дела сначала от степняка, а затем и от оттолкнувшего его Славки, он сразу сообразил, что на этом можно заработать, утаив часть денег за проданную рабыню.
– Любава? Из-под Переяславля или Чернигова? Семь лет, как уже з-десь? Есть такая! – 109 охотно кивнул он и распорядился немедленно привести полонянку.
Слух о том, что в веже появился одетый в половецкую одежду русский отрок, который приехал выкупить свою мать, мигом облетел округу. Славко, потеряв осторожность, на радостях даже забыл, что ищет якобы кормилицу…
Свободные от работ русские люди потянулись сюда, чтобы собственными глазами взглянуть на это чудо и потом передать другим.
Уж если не дано судьбой развести свой огонь счастья, так хоть погреться у чужого костра!..
В ожидании, Славко лишний раз с грустью убеждался: чем больше и богаче хан, тем хуже жилось русским пленникам. Со всех сторон он видел их измученные глаза, изорванную одежду, избитые в кровь ноги и надорванные чужим рабским трудом, некогда бодрые, охочие до любой свободной работы руки...
– Сейчас, сейчас придет! – видя нетерпение Славки, успокаивали его люди и говорили друг другу:
– Слава Те, Господи!
– Вот радость-то для Любавы!
– Что для нее – всем нам сегодня радость!
Наконец из-за угла появилась бегущая навстречу собравшимся людям высокая светловолосая женщина. Посланный за ней мальчишка даже не успевал следом…
– Сынок, что ж ты стоишь? – заторопили Славку в толпе: – Вон она!
– Беги, встречай свою матушку!
– И увози поскорее ее отсюда!
Славко, веря и не веря своему долгожданному счастью, посмотрел на людей, на женщину и соскочил с коня.
– Матуш… – бросился он к полонянке и вдруг остановился, осекаясь на полуслове, – ка…
Лицо его разочарованно вытянулось, упрямые брови страдальчески потянулись к переносице.
Это была не его мать.
Женщина тоже, не добежав до него, внезапно остановилась. Вгляделась пристально в Славку. А затем бессильно уронила руки и, развернувшись, медленно пошла назад…
– Не она… – в один голос выдохнула толпа.
– Надо же…
– Бедная Любава!
Несколько мгновений Славко смотрел на удалявшуюся женщину и, неожиданно для себя самого, крикнув: «Эй, Любава, стой! Не уходи!», обратился к управляющему:
– Сколько ты хочешь получить за эту полонянку?
Огорченный едва ли не меньше Славки потерей заработка, половец сразу оживился и показал три жирных пальца:
– Три, говоришь? – развязывая пояс, где были спрятаны его деньги, небрежно переспросил Славко.
При виде золота в глазах охранника промелькнул жадный блеск и явное сожаление, что он не знал этого раньше. А то можно было убить Славку и забрать эти златники себе! Привез бы его голову хану, с докладом, мол, хотел тот бежать. Ну, наказал бы его Белдуз, ну, стегнул плетью, но золотые от этого не потускнели бы, при нем бы остались!..
Все это сразу же заметил и понял Славко. Но сейчас ему было не до охранника-тени.
– Значит, три! – согласно повторил он и, вспомнив, что не знает цену рабам, уже деловито уточнил: – Сребреника?
– Да ты что? – тоже увидев золото, возмутился управляющий. – Ты только посмотри, какая это рабыня! Высокая, красивая, работящая! Даже если она и не мать тебе, то будет прекрасной служанкой! Кто-кто, а я, поверь, хорошо знаю в таких делах толк! Разве можно сравнить ее с этими? – он с презрением показал на остальных полонянок и отрезал: – Златника!
– На! Подавись! – Славко отсчитал три монеты быстро схватившему их половцу и крикнул женщине: – Матушка Любава! Ты свободна! Можешь возвращаться домой, к своему настоящему сыну!
– Надо же! – закачалась головами толпа.
– Вот любит Бог Любавушку!
– Чужой сын выкупает!
– А нас уже никто, никогда…
Послышались всхлипывания, плач, люди медленно начали расходиться, и сердце Славки не выдержало.
– Погодите! – остановил он их и окликнул проверявшего монеты на зуб половца. – А сколько стоит вон та? – он показал на первую попавшуюся под его указательный палец женщину.