Иду над океаном
Шрифт:
Истребители шли над заливом. Поплавский знал эти места так, как знает охотник свои угодья, и он жалел, что сейчас плохо видно. Там, внизу, скалы и береговая линия, медленно ползущая, словно в замедленном кино.
Однажды он прилетал сюда на «Аннушке» и еще сквозь затихающий рокот двигателя услышал ровный плотный гул. В полусотне метров от посадочной площадки был океан. Пушечными залпами разбивался о скалы накат.
Поплавский тогда вышел из машины и медленно, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, пошел к океану. Зачем-то подобрал камешек.
Он
Поплавский встретил очередной вал и бросил камешек. Он канул, булькнув, и даже не дал кругов.
Тяжелые чужие машины ползли над самым океаном. Они шли на большом расстоянии друг от друга. Но сверху полковник успел увидеть светлый силуэт над темным океаном. Заря окантовала его плоскости, фюзеляж и блистеры. Другой «А-3-Д» шел севернее.
Пару Курашева повели туда, и скоро Поплавский услышал, как он сказал:
— Цель вижу…
Теперь истребители и чужие бомбардировщики шли одним курсом. До полного рассвета оставались считанные минуты.
Бомбардировщики увидели их. Но ничто в их поведении не изменилось: по-прежнему они ползли вдоль наших территориальных вод, не меняя ни высоты, ни курса.
Полторы минуты шли так. Истребители, похожие на иглы, скользили чуть выше и несколько позади.
За секунду до того, как должно было взойти солнце, Поплавский предугадал его восход. И вот оно косо ударило по кабинам, по плоскостям. Вспыхнули ровным желто-красным светом самолеты внизу. Загорелись дальние, едва различимые справа по курсу скалы, и небо над ними посветлело, приподнялось.
— Идем на параллельных курсах, — сказал полковник своему ведомому.
И тот четко, как всегда, словно докладывал на земле, ответил:
— Вас понял, выполняю.
— Девятнадцатый, девятнадцатый. Я — «Дракон», — сказал Волков. — Я — «Дракон».
— Вас понял, «Дракон», — глухо, без эмоций отозвался Поплавский.
— Близко не подходи. Понял? Не подходи близко.
Волков сначала слышал только эфир, писк и треск. Он подумал, что полковник молчит неспроста. Волков снова позвал:
— Девятнадцатый… Как слышите?
— Слышу хорошо…
Потом была пауза. Волков ощущал дыхание Поплавского, точно тот стоял рядом с ним в сумеречном бетонном КП.
— Я хочу ему в рожу посмотреть, — неожиданно и зло сказал вдруг Поплавский.
И Волков понял: мешать ему не нужно.
Он сам, когда воевал, нестерпимо хотел увидеть лицо своего противника. Противник представал перед ним стеной огня, пятнами пехотных колонн и коробочками танков и автомашин или кострами после штурмовки. Все это проносилось
Однажды Волкова вызвали в штаб армии. Задачу ставил сам маршал, тогда генерал-лейтенант.
Командующий выслушал доклад Волкова, неулыбчиво разглядывая его громадную фигуру, пожал ему руку маленькой цепкой рукой и пошел вперед к большому столу, с которого свисали карты.
— Иди сюда, — сказал командующий не оборачиваясь.
Волков подошел. На карте не были обозначены наши войска. И только кое-где вырисовывалось расположение противника.
— Вот, — сказал командующий, со стуком положив указательный палец на карту, — вчера ты потерял свои машины здесь. Тебя перехватили при наборе высоты. Капитан, — сказал он кому-то невидимому, — давай твоего люфтваффе.
В дверь, противоположную той, в какую входил Волков, вошел немец. Это был первый в жизни Волкова вражеский летчик, которого он увидел так близко.
— Вот он тебе сейчас расскажет, — кивнул небрежно головой командующий в сторону пленного. — Он расскажет тебе. Он оттуда. Это ведь он твоего подсек.
Волков сразу же почувствовал в тоне командующего, в кивке этом отголосок каких-то мыслей, которые были, видимо, у него до встречи с Волковым. В них сквозило и презрение к врагу и грусть.
Немец поднял руки к лицу, потер переносицу, как это делают, когда устают глаза, сказал по-русски с небольшим акцентом.
— Хорошо, герр генераль. Я готов повторить.
Командующий зыркнул на Волкова. Но ничего не произнес.
Немец сказал, что его эскадрилья базируется в каком-то естественном углублении, с трех сторон прикрыта холмами, а четвертая — северо-восточная сторона — переходит в степь. Это и есть взлетная полоса. В юго-западном холме — капониры. Там самолеты, старт им дается прямо в капонирах.
Когда немца увели, командующий сказал:
— Эрэсами их! Войди в балку и — прямо под холм! Сколько можешь. Тебя прикроют сверху.
Потом, помолчав, он добавил:
— Чем ты его расшевелил? Он ведь по-русски не говорил.
Волков пожал плечами. И думать больше об этом не стал. А думал он потом лишь о том, что не принесла ему утоления жажды эта встреча с немцем. Врага надо видеть в бою. Только победа над ним даст это удовлетворение.
«Пусть посмотрит, — подумал теперь Волков о Поплавском. — А потом я его спрошу, что он там увидел…»
Поплавский снизился и пошел на одной высоте с чужой машиной, медленно обгоняя ее. Солнце уже задело гребни волн, и они, по-океански громадные, вспухали внизу, словно гигантские, светящиеся изнутри холодным светом пузыри.
…Бомбардировщик летел впритирку к границе. Чужие пилоты не поворачивали голов, он видел их силуэты, потому что солнце просвечивало кабину насквозь.
— Эх и двинул бы я ему, — услышал он яростный голос своего ведомого.
— Прекрати болтовню, — сердито сказал Поплавский.