«Идущие на смерть»
Шрифт:
— Я вас очень прошу ознакомиться с моими предложениями. Вы можете сделать все намного лучше меня, и в кратчайшие сроки — недаром покойный адмирал Макаров считал, что вы идеальный командир порта, который его работу сделал образцовой. К сожалению, я сейчас не смогу дать необходимые пояснения — уже вечереет, и нужно готовиться к выходу в море, встречать крейсера Эссена. А раз Николай Оттович до сих пор не может отправить радиограмму, то находится далеко. Либо пароходы с собою ведет, или один из крейсеров не может ход набрать. Одно из двух, и в любом случае мне необходимо вести броненосцы — поодиночке не стоит выходить, опасно.
Ухтомский нахмурился, настроение у князя явственно изменилось, даже морщины
— Со связью у нас паршиво очень, Иван Константинович. Сорок миль радиус, а нужно в десять раз больше. Если у немцев в Циндао есть «Телефункены» то все проблемы решены будут — один там оставим, другую радиостанцию в Артуре установить, вот тогда иной характер у войны станет…
Контр-адмирал И.К. Григорович
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «ЦУСИМСКИЙ БОЙ» 31 июля 1904 года. Глава 23
— Никогда бы не подумал, что такое возможно!
Вокруг была серая молочная пелена тумана, обычная для этих мест, где сходятся холодные воды Японского моря с течением, идущим из теплого Желтого моря. Рывок кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры растянулся всего на сорок часов, но за столь короткое время броненосцы преодолели почти пятьсот миль без малого, держа средний ход в 12-13 узлов. И лишь в самом начале прорыва сделав рывок на 14-15 узлах, держа такую высокую скорость чуть больше четырех часов, пока не начало вечереть.
И что интересно, вчера вечером «собачки», и присоединившиеся к ним броненосные крейсера «Асама» и «Якумо» отстали, когда 1-я Тихоокеанская эскадра сделала неожиданный поворот на Шанхай, отправившись на юго-запад. Но то хитрость — идти корейским проливом, где у побережья множество островов, где постоянно ходят торговые суда и джонки, было рискованно, к тому же Ухтомский был уверен, что севернее Квельпатра русскую эскадру будет поджидать отряд Камимуры.
Так что пришлось описать петлю, сымитировав бегство в Китай, а в начале ночи снова свернуть на ост. Этим замысловатым маневром можно было обойти Квельпатр с юга, и направиться Цусимским проливом, чтобы утром пройти у одноименного островка. И, судя по всему, маневр удался — вражеские миноносцы не атаковали эскадру, либо не найдя ее, или ища совсем не там — гораздо севернее, ближе к корейским берегам.
— Павел Петрович прав, когда посоветовал поступить именно так, и все время держать высокий ход, ваше превосходительство. Адмирал Того просто отстал со своими броненосцами, ведь если «Асама» имеет на два узла больший ход, чем мой «Цесаревич» или «Микаса», но смогла нас догнать только на следующие сутки плавания, вчера, и то к вечеру.
Командир броненосца капитан 1 ранга Иванов был назначен на должность временно, в мае, перейдя с мостика «Дианы», после того как прежний командир броненосца, тогда еще поврежденного и стоявшего в ремонте, Григорович получил на погоны по «орлу», и возглавил порт. Хотя командовать должен был старший офицер броненосца капитан 2-го ранга Шумов, умный и распорядительный, прекрасно знавший корабль и любимый командой. Но он не подошел по чисто формальной причине — не выслужил ценз, введенный много лет тому назад по решению генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, которого офицеры за глаза именовали в насмешку над его тучностью «семь пудов августейшего мяса».
Только теперь Вильгельм Карлович стал осознавать насколько вредоносной оказалась такая практика назначений, когда командиров пересаживали с одного капитанского мостика на другой, внося в условиях войны неразбериху. Ведь новому командиру требовалось вникнуть в управление совершенно незнакомым ему кораблем, узнать офицеров получше, разобраться со всеми техническими сторонами и артиллерией. Ведь одно дело, когда у тебя
Но регламенты действовали, и ничего изменить было нельзя!
Наплевать на них мог только наместник ЕИВ на Дальнем Востоке — адмирал Алексеев являлся главнокомандующим сухопутными и морскими силами, назначения на должности были в его власти. Евгений Иванович имел полное право, не считаясь с циркулярами, а руководствуясь соображениями полезности в бою того или иного офицера, сразу поставить его на мостик, без излишних на то формальностей.
— Думаю, Николай Михайлович, Камимура где-то рядом, и нас просто потеряли ночью. Возможно, он вышел севернее Квельпатра, когда мы отвернули на юг, и мы просто разминулись в море. И преследование пойдет сразу, как только наши корабли опознают и дадут радиограммы.
— Тогда встреча произойдет после полудня, ваше превосходительство, никак не раньше. Пока наверстают утраченное расстояние, еще нужно стянуть крейсера, и лишь потом японцы начнут сражение.
— Обязательно начнут — им настоятельно нужно повредить один-два наших броненосца, чтобы сбить ход эскадры.
— Чтобы успел подойти Того с главными силами?
— Вряд ли! У Порт-Артура должны оставить заслон из трех кораблей линии, чтобы не пропустить броненосцы Ухтомского к Дальнему. «Севастополь» и «Полтава» будут стоять на внешнем рейде, демонстрируя готовность к нападению на этот важный для японцев порт! Я думаю, со стороны генерала Фока была допущена возмутительное, вернее преступное, пренебрежение долгом, когда он отвел войска с Цзиньчжоуских позиций, и Дальний достался японцам со всеми складами и вагонным парком в полной сохранности. Бот ты мой — доки и сам порт, уйма пароходов — мы ничего не успели даже разрушить! Взорвали несколько паровозов — и только!
Не будь Вильгельм Карлович выдержанным, он бы взорвался руганью, но тут только желваки заходили на скулах под кожей. Командир броненосца тихим голосом заметил:
— Ваше превосходительство, мне тишком сказали в штабе Стесселя, что на отход был приказ командующего Маньчжурской армией генерала Куропаткина, так что пришлось его исполнять.
— Пустые отговорки, прикрывающие преступное промедление и халатность. Почему мы, узнав об оставлении Дальнего в последнюю минуты смогли увести часть пароходов, лишили береговые пушки затворов и затопили несколько пароходов. Армия ничего не сделала, а трусливо бежала, остановившись на Зеленых горах. Ведь японцы целый месяц не наступали, а лишь копили силы в Дальнем, да тралили наши мины.
Витгефт раздраженно поджал губы — он начал разбираться в обстановке только после искреннего разговора с Ухтомским. И был потрясен той оценкой, что дали ему после смерти в бою в Желтом море — «аут бене, аут нихиль» — о мертвых говорить «или хорошо, или ничего».
И положа руку на сердце, подумав ночью в салоне, осознал, почему так случилось. Задуманный им прорыв во Владивосток был обречен с самого начала, ведь «Севастополь» и «Полтава» только стесняли быстроходные броненосцы эскадры, а потому делали бой неизбежным. А повреждения в сражении были такими, что о дальнейшей борьбе на море уже не могло быть и речи. Эскадре, уже под командованием Ухтомского пришлось возвращаться в Порт-Артур, и там по примеру героической обороны Севастополя в 1854-1855 гг. сняли с кораблей пушки, а из моряков по предложению сменившего Ухтомского Вирена, получившего чин контр-адмирала, сформировали десантные роты, которые приняли активное участие в обороне Порт-Артура. И только лишь для того, что позднее японцы перетопили все корабли во внутренней гавани, а потом их подняли и те стали служить под флагом страны Восходящего Солнца.