Идущий на Север. Долина Башен
Шрифт:
Зачем мучиться, если леса навалом, а с ним здесь умеет работать каждый первый?
Вдали от городов деревянные дома, раскинувшиеся вдоль дорог и рек континента, частенько покрывают соломой, которая в особо голодные зимы уходит на корм отощавшей скотине. А что, разумно, съедобный дом… В Глухом – сплошные срубы, небольшие, но крепкие, солидные. Людей во дворах пока не видно, хотя две двери открыты настежь.
Я знаю, что там внутри.
Лавки и нары, длинные полки на стенах. Чаще всего примитивный очаг, такие очень медленно уступают место полноценным печам… Трубы вижу не на всех строениях, кое-где вместо
Вышка охранника! Ажурная конструкция возведена поодаль от дороги; похоже, большая часть внимания часового направлена в поле, в сторону тёмного матёрого леса. Лесенки, остроконечная четырёхскатная крыша над широкой площадкой, в центре которой стоит баллиста на поворотном лафете, новенькая, даже дерево не потемнело. Значит, это вольная деревня, сеньора у них нет. Повернувшись к дороге, часовой помахал рукой. Не мне, кто-то из обозных его поприветствовал.
«Крикнуть, что ли?» – подумалось лениво.
Пусть скажет, как на самом деле называется объект охраны… Служивый на вышке, демонстративно показывая зевакам службу, повернулся и важно оглядел из-под ладони далёкий лес. К бесам, не буду! Если у вас вольная деревня – ставьте табличку с названием, как положено, грамотных людей на Ванкоре вполне хватает.
«Так и будете теперь навеки глуховцами, как в карте зафиксировано. – мстительно решил я. – Карта – это вам, пейзане, не шуточки, хрен потом чего докажете».
Только подумал, как тут же увидел табличку на обочине. С размытыми дождями буквами.
Сплюнув от досады на пыльную землю, я обвёл название пожирней. Всё, теперь можно прятать, ближайший населённый пункт появится километров через десять, не раньше. Укладывая сложенный вчетверо лист пергамента в суму, я машинально перебрал пальцами стопку карточек оказания охранных услуг. Целая коллекция, хорошо работаю! Вот и Дез Спири вручил очередную. Стандартные прямоугольники из грубого плотного картона свидетельствуют: предъявитель сего удостоверения хорошо проявил себя в бою, защищая мирных людей и их имущество. Это не только рекомендация на будущее, но и своеобразный именной сертификат, ибо требования и оценки бывают разными.
Да что вы всё пялитесь?
Интересно, как посмотрят они, когда я начну отливать прямо с кормы? Пора. Ширинка на трёх костяных пуговицах уже расстёгнута, пристроился поудобней. Битюги не впечатлились, ещё бы вам удивляться с такой хренометрией… Зато правый тяжеловоз меня поддержал, за компанию отлив на ходу.
Тьфу ты ещё раз, ну что за общество меня окружает!
– Уважаемый Марк, не желаете ли отполдничать? – неожиданно проворковал позади милый девичий голосок. – Папенька решил не останавливать обоз, все уже поели, прямо на возах. А я к вам прибежала, думаю, ещё вывалитесь от голода… Ой! Да у вас штаны спущены!
Смутившись, я начал быстро подтягивать и застёгивать мягкий кожаный ремень.
– Это для удобства, да…
– А я уж думала, уважаемый, что вы в грустном одиночестве занимаетесь неприличным рукоблудием! –
Пречистый Ванк, ну у тебя и язычок! Когда это она забралась на телегу?
– Милочка, я не городской.
– Милочка? А говорите, как городской!
– Да? Значит, больше не буду.
Дочка торговца, тоску которой я мимоходом отследил в таверне «Старая Берлога», сидела на массивных деревянных ящиках, одну ногу поджав под себя, вторую опустив вниз, на моё обозрение. Обозревать было чего…
В каждой провинции одежда сельских жителей на удивление однообразна, почти униформа. Одеяния простолюдинов и специфической знати весьма слабо отличаются по виду и покрою, разница лишь в качестве тканей и стоимости украшений. Порой мужские и женские платья похожи, в некоторой степени, конечно. Для рабочего варианта характерны длинные, до колен, домотканые рубахи-камизы. В зависимости от погоды, чаще по осени, как сейчас, поверх камизы надевают куртку-тону из более плотной ткани, спускающуюся чуть ниже пояса. В быту женщины носят длинные, незамысловато украшенные вышивкой юбки и платья-разлетайки, но и кружева встречаются. У крестьянок, в отличие от знати, они особо длинными не бывают. Мужики носят штаны с подтяжкой внизу. В последнее время в обиход начали входить шерстяные свитера, привнесённые с севера, и самые настоящие шорты, эту новацию внедряют моряки и рейдеры, пожившие на островах.
Типичная верхняя одежда в бесснежный сезон – тяжёлый льняной плащ, пропитанный особой восковой мастикой. Дешёвый – простой кусок ткани, накидывавшийся на плечи; подороже – собранный из выкроек, с капюшоном, который при ходьбе подтягивают по бокам шнурками.
Вне городов чулки носят редко. Обувь удобная, однако в удалённых местностях сапоги всё ещё не разделяются на левые и правые. С возникновением крошечных мануфактур внешнее, показное обособление сословий быстро ускорилось, появилось цветовое разграничение. Знать форсит изо всех сил. Простонародье носит одежды неярких цветов – серого, чёрного, защитного. И обусловлено это не какими-то там запретами сеньоров-самодуров, а мудрым житейским принципом «Не высовывайся!».
Учитывая деревенский приоритет простых земных ценностей, у молодёжи одежда всегда подчёркивает фигуру, особенно у девушек.
Тот самый случай. Не сказать, что юбка у этой чертовки коротка… Умело пользуется, бестия: соблазнительно опущенная ножка открыта на ладонь выше колена, чёрт, у меня нос не побледнел?
– С тобой, милочка, пожалуй, станешь затейником, – наконец вымолвил я. Здесь мини-юбки и купальники-бикини не носят, быстро научаешься видеть соблазнительное даже сквозь плотную ткань. А уж когда вот так откровенно…
Она хихикнула. Я улыбнулся.
– Выставила стати напоказ! Как звать-то тебя, девица?
– Лана. Красивое имя, да? Лана Картич из Балместри, меня там все знают, – широко улыбнулась она, показав отличные зубы дочери зажиточного человека. Светлые волосы по плечи, правильно посаженные хитрющие голубые глаза, чуть курносый нос, пухлая верхняя губка, формы… Ох, и хорошие же у неё формы, скажу я вам! Короче, типичная яркая блонди. Очень симпатичная, даже красивая. Проклятье, последняя девушка, которая сидела столь близко от меня, была уродлива, словно орк.