Идущий вопреки
Шрифт:
Женщина с ребенком громко возмущалась о том, что ее ребенку отрезали руку. Она хотела каких-то возмещений и громко утверждала, что из-за переломов нельзя отрезать конечности. Я стоял рядом с ней и плакал, что мою руку тоже отрезали безжалостные служители богини и я видел потом свой палец в вечерних харчах. Женщина посмотрела на то место, где я только что стоял с неприкрытым ужасом в глазах…
Народу было много, но вот действительно недовольных — мало. Большинство лишь хотело бесплатной еды, да теплой кровати. Но были и те, кто действительно пришел за помощью. У одного горожанина
— После вашей мази у меня загнила рука! Я пришел лечить синюю сыпь, а вы сделали только хуже! Пропустите меня! Я вам покажу, как людей калечить!
Я провоцировал и разогревал толпу. Гнев порождает гнев, неважно на что он направлен и как абсурдны иногда его причины. Спустя час моей работы толпа стала заметно злее и недовольнее. Многие из них даже не осознавали причины своего недовольства. Даже те, кто пришел совсем недавно влились в общий поток черных эмоций.
Лейнусы Академии однажды рассказывали об учении под названием «эффект сотого крестьянина». Сейчас я реализовал это познание на практике и с грустью осознавал ужасающий результат.
К нервничающим стражам подоспело подкрепление — теперь шестеро мужчин в латах, не имеющие никакого отношения к врачеванию, решали кому попасть в обитель Её, а кому нет. И никто не задавался вопросом почему вот этот мужчина пришел час назад, но уже смог пройти, а эта девушка вторую неделю страдает у входа, и в конце концов умерла прямо в ногах толпы от вполне себе излечимого недуга.
А я знал. Богадельне не нужны больные.
Но этого всё равно было недостаточно для разъяренной толпы. Нужна иллюзия доказательства их убежденности. Я поднял руку вверх с крепко сжатыми в руке цветками пурпурного гиацинта и душистого рута. Достаточно было поднять просто кулак, но символичность того, что они растут рядом с богадельней наводила меня на гнетущее сожаление, и я не удержался. Надеюсь, она поймет…
Эйлин выскочила наружу, чуть не сбив с ног одного из стражей. Она закричала. Толпа вздрогнула, затихла. Выдохнув, она громко заговорила:
— Добрые люди! Помогите! Больше нет моих сил! — возвела она руки к небу. Люди недоуменно молчали, а стражники пораскрывали рты и не знали, что им делать — к такому их не готовили.
— Насилуют! Убивают! Храм Её превратили в обитель порока и зла!!! — ее сорвавшийся голос в гнетущий тишине прозвучал пророчески. — Здесь не лечат, добрые люди! Здесь издеваются над больными и калечат здоровых! Я хотела вам всем помочь… Смотрите, что они сделали за это!
Финальный штрих — доказательства доказательств. Но не очень убедительные для тех, кто никогда бы не пришел бы в такое место.
Эхо Сокрытия окутало мой разум и тело. Я был в людском потоке эмоций и разжигал уже ненависть. Здесь я кого-то оскорбил, а здесь наступил на ногу, дернул за руку или толкнул человека в спину, и он, в свою очередь, навалился на впередистоящего.
— Так это правда, сестра?! Моя жена так и не вернулась! — крикнул я в толпе. Люди оборачивались и смотрели друг на друга. Они не могли понять, кто
Эйлин задрала когда-то красивые ноги. Я сказал ей, что нужно нанести раны более убедительные. И она постаралась. Белоснежной кожи больше не было и не будет — все было в глубоких порезах и запекшейся крови. Эти следы никогда больше не заживут.
— Ублюдки! Она же спасла моего сына! — выкрикнул я другим голосом в другом конце толпы.
Люди занервничали. Сначала шепот, похожий на хищную змеиную песнь, потом откровенно провокационные разговоры, выкрики, злой гомон и…далекий рокот ненависти. Вышло еще пятеро стражников. Они достали щиты и стали в ровный строй перед входом. Идиоты. Этим они лишь показывали, что им есть что скрывать и чего опасаться.
— Убрать щиты, недоумки! — выкрикнул Отец Владмаир Трайзн. Стража переглянулась, но выполнила указание настоятеля. — Добрые люди, дети мои, что вас так разозлило у обители Ее?
Я ухмыльнулся. Вот и главная персона сегодняшнего дня.
Толпа заревела. Достаточно лишь искры…
— Что вы сделали с сестрой?!
— Где моя жена?!
— Вы что там делаете, ублюдки?!
Я с удовольствием добавил немного огня:
— Где мясник?!
Надо отдать должное Трайзну. Он хорошо управлял своими эмоциями. Обычному человеку не заметить волнения под его лицемерной личиной.
— Успокойтесь, дети мои! Мы все здесь под взором Её и должны вести себя достойно!
— Я третий день здесь под взором Её! — крикнула женщина из толпы. — Легче мне от этого не стало.
— Мы все работает не покладая рук во благо Её и вас! — выкрикнул настоятель. — Каждый день! У нас просто нет мест для всех Её детей!
— Ты меня насилуешь! Насилуешь! — всё это время сестра с ненавистью взирала на своего «отца», а тот не обращал на нее никакого внимания. — Бьёшь! Унижаешь!
Она плюнула ему в лицо. Очень хорошая импровизация, но теперь это может лишь усугубить дело, если настоятель отреагирует спокойно и добродушно. Ее заклеймят неуравновешенной и нездоровой на голову.
— Сучка, — сказал он сквозь зубы.
Первые ряды крестьян услышали это и гневно зароптали, но настоятель взял себя в руки, вытер лицо рукавом и с улыбкой обратился к сестре:
— Эйлин, дочь моя! Что на тебя нашло? Разве мы не были к тебе добры?
Люди стали переглядываться. Но это уже неважно.
Настало Время возжечь черное пламя крови и ненависти. Сегодня в городе дружбы Гранор настанет эпоха торжества злобы над злобой. Эпоха начала конца.
Следующим своим жестом я сорвал печати, которые никогда не должны были быть сорваны в Известном Мире.
Я поднял руку вверх. Белые костяшки на кулаке побелели, а ногти глубоко впились в ладонь, оставляя красные следы.
— Это все правда! Посмотрите на мои руки! — из богадельни вышла другая сестра. — Помогите нам, добрые люди! Здесь творится зло и несправедливость. Спасите нас и себя от этого человека!
Лина.
Эйлин захлопала глазами, взирая на ее изрезанные руки. У настоятеля упала нижняя челюсть. Его самая верная дочь пошла против него. Немыслимо.
Как?
***