Идя сквозь огонь
Шрифт:
Супруг Анны стал всюду преследовать свояченицу. Он подстерегал Ванду то у дверей ее покоев, то на конюшне, и всякий раз недвусмысленно давал понять девушке, что жаждет телесной близости с ней.
Пока дело не шло дальше разговоров, Ванде удавалось ускользать от приставаний деверя. Но однажды, утратив терпение, он набросился на свояченицу и попытался ею овладеть.
За сим занятием его застала Анна, случайно оказавшаяся поблизости. Хотя Ванда отчаянно вырывалась из рук насильника, сестра поняла все превратно и, вместо
По ее словам вышло, что Ванда сама строила глазки ее благоверному, его к супружеской измене. Все закончилось тем, что негодяй и его половина уединились в опочивальне, а Ванда, так и не сумевшая доказать сестре свою невиновность, убежала, плача от обиды, на чердак.
Впрочем, Анна и до того дня не упускала случая, чтобы не уязвить чем-либо младшую сестру. Колкости и оскорбления сыпались на ее голову, как из рога изобилия. Не отставал от сестры и ее супруг, при каждом удобном случае напоминавший Ванде, в какие неподъемные расходы выливается для него содержание свояченицы.
Такая жизнь не могла не опостылеть девушке. Устав от преследований и обид, Ванда решила покинуть отчий дом. Но куда ей было податься? С детства она мечтала о жизни, полной приключений, и часто горевала от того, что не родилась мужчиной.
Ее отец с детства подыгрывал увлечению дочери воинскими искусствами, обучал ее верховой езде, стрельбе из самострела и даже сабельному бою. К семнадцати годам Ванда успешно овладела сими премудростями и на скачках даже давала форы своим сверстникам из шляхетных семейств.
Единственным делом, где она могла применить свои навыки, была война, и Ванда, не мудрствуя лукаво, отправилась на юг, туда, где уже не раз сходились в битве за южные земли войска Унии и Османской Порты. Одетая в мужское платье, она пробралась в расположение польских войск и, назвавшись чужим именем, поступила на службу в гусарскую хоругвь.
Девице, проживающей в окружении мужчин, под сенью общего шатра, нелегко долго скрывать свой пол. Стоит ли удивляться тому, что вскоре ее тайна была раскрыта, а сама Ванда предстала пред взором Польского Монарха.
Узнав о сумасбродной выходке юной воительницы, Ян Альбрехт хотел немедленно отправить ее домой, но Ванда, пав перед ним на колени, упросила Государя не отсылать ее из войска.
Рассказ девушки о домашних притеснениях поставил Короля перед сложным выбором. Ему было недосуг приструнивать распоясавшегося опекуна Ванды и водворять покой в ее родовом гнезде.
Но и держать Ванду при войске было небезопасно. Ее боевые умения могли сгодиться для турнира пажей, однако для настоящей битвы их было недостаточно. К тому же, присутствие в воинском стане девицы будоражило умы шляхтичей, отвлекая их от несения службы…
Все это не на шутку озадачило Польского Короля, однако Владыка нашел выход из сложившегося положения. Он назначил Ванду
Во время перемирия с турками сие было для нее не слишком опасно, тем паче, что гонца всегда сопровождал отряд конных солдат. Хотя Ванда мечтала совсем об ином, она не могла противиться воле Государя. Ей оставалось либо исполнять возложенные на нее обязанности, либо отправляться домой, к ненавистному деверю и предавшей ее сестре…
Однако Король сознавал недостаточность подобных мер. Перемирие с турками подходило к концу, а с возобновлением военных действий к вестовому, курсирующему между королевским шатром и войсками, вновь должна была вернуться опасность.
Гонца могли подстеречь в дороге турецкие лазутчики, время от времени нападавшие ночами на польский стан. Рисковать жизнью девушки Яну Альбрехту не хотелось, тем паче, что семья Ванды состояла в родстве с Корибутами, а сама она приходилась сродной сестрой Эвелине.
Посему Владыка искал повод отправить ее подальше от войны, но так, чтобы это не затронуло честь смелой и исполнительной девицы. Вскоре такой повод был найден. Польского Владыку интересовали новости с севера, где вскоре ожидалось вторжение шведов.
Исполняя наказ Государя, Ванда должна была отправиться в Самбор, чтобы получить от Воеводы Кшиштофа грамоту со сведениями о подготовке недруга к военной компании и доставить сей свиток в королевскую военную ставку на южной границе Унии.
Но Ян Альбрехт схитрил. Он еще месяц назад отправил к Самборскому Владыке гонца-мужчину, коий уже успел донести до Монарха отчет Воеводы. В грамоте же, отягощавшей суму посланницы, Король обращался к Кшиштофу с просьбой задержать Ванду подольше в тылу.
Однако девушке сие было неведомо, и, взявшись за исполнение монаршего наказа, она искренне радовалась тому, что сможет наконец принести пользу отечеству…
Дорога, по которой Ванда удалялась от харчевни, вначале пролегала по открытой местности, однако затем вдоль обочин потянулись кусты, сменившиеся вскоре настоящим лесом.
У Ванды это не вызвало опасений. Земли, где можно было встретить неприятельские отряды, остались далеко позади, и, вступая под сень Старого Бора, она не могла даже помыслить о том, что ее подстерегает опасность.
Но юная шляхтянка ошиблась. Из зарослей кустарника, из-за стволов деревьев вслед ее отряду глядели алчные, злые глаза. Когда троица всадников углубилась в чащу, незримые тати решили, что пришло время для нападения.
Внезапно один из жолнежей, сопровождавших посланницу, вскрикнул и с торчащей под лопаткой стрелой повалился на шею лошади. Другому стрела впилась в кадык, и он захлебнулся кровью.
Прежде чем Ванда успела понять, что ее спутники мертвы, из кустов к ней ринулись с воплями какие-то вооруженные люди.