Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Невдомек? — многозначительно усмехнулся Дмитрий. — Как, по-твоему, кто посадил на мель корабли со шведскими наемниками?
— Что, тоже он? — глаза Воеводы округлились еще больше. — Как бают на Москве: «наш пострел везде поспел»?
— Можно и так сказать, — кивнул ему Бутурлин. — Если у тебя есть время, он сам поведает, как перехитрил врагов Унии!
— Пусть лучше расскажет, как оказался лоцманом у шведов! — хмуро усмехнулся Самборский Владыка. — Сие и впрямь любопытно!
— Бывшие слуги фон Велля отыскали его в Данциге и продали шведскому Коронеру. Харальд — муж, искушенный в морском деле, в свое время слыл одним из лучших лоцманов на Балтике.
Немудрено, что враги Унии пожелали, дабы он сопроводил их суда морем в Литву. Они тщились надеждой, что Харальду будет по силам избежать встреч с подводными скалами у литовских берегов. А чем все завершилось — ты и сам ведаешь!
— Рассказать можно всякое! — тряхнул головой, словно отгоняя от себя наваждение, Воевода. — Может, твой новый приятель просто не справился с порученным делом?
— Как бы там ни было, он посадил шведские коги на мель, и тебе, пан Кшиштоф, сие было на руку! Помыслить страшно, что бы сталось, когда наемники, ступив на берег, ударили бы в спину вашему войску!
Судя по тому, как передернулось лицо Воеводы, он хорошо сознавал последствия, к коим могла привести удачная высадка шведов под Самбором.
— Сего человека надо награждать, а не карать! — закончил свою речь Дмитрий. — Горько видеть, пан Кшиштоф, как старые обиды застилают взор державным мужам вроде тебя!
— Награждать его или нет — пусть решают те, кто стоят выше меня! — проворчал Воевода. — Мое дело — не давать множиться татям во вверенном мне Воеводстве!
— Харальд — не тать! Ему досталась лихая доля, но он встал на путь покаяния, готов искупать старые грехи. Ужели ты воспрепятствуешь ему заслужить прощение Господа?..
— Скажи лучше, как ты намерен поступить с сим молодцом? — прервал его Кшиштоф. — То, что ты мастер защищать разбойный сброд, для меня не новость!
— Возьму его в Московию! — развел руками боярин. — Хорошие корабеллы потребны моему отечеству!
— Ну да, как Москва проживет без разбойников да пиратов! — ухмыльнулся Воевода. — Нужное дело ты затеял, боярин, без сомнения!
На сей раз Дмитрий не стал спорить. Он делал все, чтобы уберечь Харальда от гнева Самборского Владыки.
Но того, казалось, заботили более важные вещи, чем доля бывшего морского разбойника. Поймав мимолетный взгляд Воеводы, боярин догадался, что Воеводу тревожит нечто, о чем он не решается заговорить.
— Я вижу, тебя что-то гнетет, пан Кшиштоф, — попытался перевести беседу а иное русло Бутурлин. — Скажи, могу ли я тебе помочь?
— Помочь? — поднял на него печальный взор Воевода. — Тогда помысли сразу о том, чем сможешь помочь себе. Во время штурма я узнал такое, что мне до сих пор тяжко на сердце…
— О чем тебе стало известно? — тревога старого шляхтича поневоле передалась московиту. — Говори без стеснения, как то, что ты узнал, касается меня?
— Даже не знаю, с чего начать… — помрачнел Кшиштоф. — В последние минуты своей жизни Рарох поведал мне, что в Самборе пребывала Княжна Корибут…
— Эва? — не поверил своим ушам Дмитрий. — Но как она здесь очутилась?
— Откуда мне знать? — поднял на него глаза, полные боли, Кшиштоф. — Наверное, соскучилась по Флориану и упросила Королеву отпустить ее в Самбор.
На подступах к замку ее встретил Рарох, искавший способ проникнуть в крепость, и сия встреча оказалась ему на руку.
Нет, он не причинил вреда княжне, напротив, защитил ее по неведению от людей тевтонца, гнавшихся за Эвой и ее провожатым.
Чему дивиться, что, увидев рядом с мятежником Эву, мои люди поспешили открыть ему ворота Самбора! Ну, а что случилось после, ты, верно, и сам догадался…
— Что сталось с княжной? — с трудом сдержал переполнявшее его волнение Дмитрий. — Она жива?!
— Тело Эвы не нашли на месте битвы… — тяжко вздохнул старый рыцарь. — Но и среди выживших в сече ее не оказалось…
Мы обнаружили на гребне стены тело сопровождавшего ее рыцаря. Похоже, сей молодец защищал княжну, как подобает шляхтичу, — тяжко вздохнул Кшиштоф, — до последнего удара сердца!
— Как он выглядел? — сглотнув незримый комок в горле, вопросил Бутурлин. — Может, я его знаю?
— Ростом выше тебя, волосы темные… — пожал плечами Воевода. — Лицо описывать не берусь. Тати, с коими он бился, так иссекли его, что разобрать черты было невозможно!
— Высокий, темноволосый… — задумчиво произнес Дмитрий. — Знаешь, Воевода, когда я пребывал между жизнью и смертью, моя душа бродила по дивному городу, где не было старости, боли и страданий. Там я встретил Эву, и сердце мое словно сжало тисками, ибо я знал, что сей город — юдоль мертвых…
Рядом с ней стоял рослый, темноволосый юноша, с коим она вела беседу, как с добрым знакомым. Узрев меня, княжна спросила его, не значит ли наша встреча, что я умер?
Но тот человек ответил, что мы оба — лишь гости мира, в коем когда-нибудь встретятся все, жившие на земле. Тогда я решил, что сей человек — ангел. Теперь я знаю, кто он…
— Коли так, нет повода для кручины! — вмешался в разговор Газда, видя, как тяжело дается Дмитрию удерживать душевное равновесие. — Княжна жива, а уж мы, брат, сделаем все, дабы отыскать ее!
— Дай Бог, чтобы твой сон оказался вещим! — не слишком уверенно промолвил Воевода. — Сам знаешь, как я отношусь к Эве!
— Будь мне известно, что Эва пребывает в Самборе, я нашел бы способ ее вызволить! — поднял на шляхтича полные ярости глаза Бутурлин. — Не важно, сколько татей встало бы на моем пути. Я бы освободил Эву или погиб, защищая, как тот рыцарь, отдавший за нее свою жизнь!
Воевода был неробкого десятка, но когда он встретился взором с московитом, в душе его что-то дрогнуло.
— Кабы я знал, что Эва в замке, не пожалел бы собственной жизни для ее спасения! — заверил он московита. — Да только что махать кулаками после боя?