Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)
Шрифт:
К половине девятого все закончилось.
Катафалк Карла Формена увез тело Майка и вместе с ним вывез из дома в город известие о случившемся. Перкинс Джиллеспи, стоя на пороге, проводил катафалк взглядом, жуя губами сигарету.
– Столько раз Майк стоял на козлах - и, должно быть, не догадывался, как скоро сам поедет на этой штуке, - вдруг сказал он и повернувшись к Бену, спросил: - Вы еще не уезжаете из Лота? Хорошо если бы вы остались на коронерское следствие.
– Нет, я не уезжаю.
Бледно-голубые
– Я вас проверил в полиции штата. За вами все чисто.
– Рад слышать, - отозвался Бен ровным голосом.
– Говорят, вы гуляете с девчонкой Билла Нортона?
– Есть такое дело.
– Она милая крошка, - Перкинс не улыбнулся. Катафалк уже скрылся из виду, даже шум его двигателя превратился в слабое жужжание и затих. Пожалуй, с Флойдом Тиббитсом она сейчас встречается нечасто.
– Вам не надо заняться бумагами, Перк?
– мягко вмешался Мэтт.
Констебль вздохнул и выплюнул окурок.
– Конечно, надо. Второй экземпляр, третий экземпляр, на-теле-нет-следов-насилия... Морока! Видно, этот Марстен Хауз действительно проклят: чуть купили, сразу поехало...
Бен и Мэтт стояли с непроницаемыми лицами.
– Ладно, пока, - Перкинс направился к своей машине, открыл дверь, потом вдруг обернулся.
– Вы часом не скрываете от меня что-нибудь, а?
– Перкинс, - сказал Мэтт, - здесь нечего скрывать. Он мертв.
Констебль глядел на них некоторое время, поблескивая проницательными глазами из-под мохнатых бровей, потом вздохнул:
– Пожалуй, так. Но это чертовски забавно: собака, мальчонка Гликов, второй мальчонка Гликов, теперь Майк... Годовая норма для такого дрянного городишки. Моя бабушка говорила, что Бог троицу любит, не четверню.
Он сел в машину, завел двигатель и уехал.
Через полминуты машина показалась на подъеме, дав прощальный гудок.
Мэтт порывисто вдохнул:
– Вот и все.
– Да, - согласился Бен.
– Я до смерти устал. А вы?
– Я - нет, но я чувствую себя... жутко.
Бен положил руку ему на плечо:
– Знаете, Джиллеспи прав. Что-то происходит. И я все больше и больше уверяюсь, что это имеет отношение к Марстен Хаузу. Кроме меня, в городе только один новый человек. А я-то знаю, что я ничего не делаю. Едем туда сегодня? С деревенским визитом вежливости.
– Если хотите.
– Хочу. Идите и поспите немного. Я найду Сьюзен, и вечером отправимся.
– Ладно.
– Мэтт помолчал.
– Еще одно. Я все время думаю об этом с тех пор, как вы заговорили о вскрытии.
– Что такое?
– Смех, который я слышал... или, думаю, что слышал, - это был смех ребенка. Если вспомнить рассказ Майка, возникает мысль о Дэнни Глике?
– Конечно.
– Вы знаете, что такое бальзамирование?
– В общих чертах. Из трупов откачивается кровь и заменяется какой-то жидкостью.
– Интересно, делали все это с Дэнни?
– Мэтт взглянул на Бена.
– Вы достаточно знаете Карла Формена, чтоб спросить его об этом по секрету?
– Пожалуй, найду возможность.
– Сделайте это обязательно.
– Договорились.
Они еще некоторое время смотрели друг на друга, и взгляды их были дружескими, но трудноопределяемыми: у Мэтта виноватый взгляд рационалиста, вынужденного говорить о сверхъестественном, у Бена - что-то вроде неясного испуга перед силами, которые он не мог себе как следует представить.
Когда Бен вернулся, Ева гладила и смотрела по телевизору "Набери номер за доллары". Объявили приз сорок пять долларов, и ведущий вытаскивал телефонные номера из большого стеклянного барабана.
– Я уже все знаю, - она открыла холодильник и достала кока-колу. Ужасно. Бедняга Майк. Уже выяснили?..
– Нет еще, - поторопился ответить Бен.
– Я очень устал, миссис Миллер. Я, пожалуй, посплю немного.
– Конечно, обязательно. В этих комнатах наверху и сейчас жара, как в печи. Если хотите, перебирайтесь на первый этаж. Там свежие простыни.
– Нет, спасибо. Мне у себя наверху уже все половицы знакомы.
– Да, сила привычки, - проговорила Ева.
– А чего ради мистеру Берку понадобилось распятие?
Бен приостановился на лестнице, слегка растерявшись:
– По-моему, он думал, что Майк Райсон - католик.
Ева распластала на доске новую рубашку:
– Мог бы и лучше знать. Майк же у него учился. А все его ученики лютеране.
На это Бен не нашелся, что ответить. Он отправился наверх, стянул с себя одежду и лег в постель. Сон вскоре навалился на него всей тяжестью. Ему ничего не снилось.
Проснулся он в половине пятого, весь мокрый от пота, но с ясной головой. Утренние события казались теперь далекими и туманными, а фантазии Мэттью Берка потеряли свою настоятельность. Сегодняшний вечер должен был развеять их вовсе.
Он решил позвонить Сьюзен от Спенсера и пригласить ее туда. Они пойдут прогуляться в парк, и он все расскажет ей от начала до конца. По дороге к Мэтту он выяснит ее точку зрения, а там она выслушает самого Мэтта и все для себя решит. А потом - в Марстен Хауз. Эта мысль вызвала судорогу страха под ложечкой.
В задумчивости он не замечал, что кто-то сидит в его машине. Вдруг дверца открылась и высокая фигура выбралась из кабины. Ошарашенному Бену человек представился ожившим огородным пугалом. Вечернее солнце высветило все нелепые и зловещие подробности: старую шапку, низко натянутую на уши, темные очки, потертую куртку с поднятым воротником, зеленые резиновые монтерские перчатки.