Иерусалим правит
Шрифт:
— Я рад, что тебе удалось прийти, — серьезно сказал он. — Я не знаю, как ты выходишь сухим из воды, Макс, но это не единственное, чего я не знаю. Послушай, паша умнее всех нас. Ему известно о вас с Рози уже много месяцев, но он ждал, чтобы проверить, насколько полезным ты окажешься. Ты отремонтировал его автомобиль?
— Я не механик, — сказал я. — О чем ты говоришь?
— Он послал тебе свой «роллс» в починку. Тот, что ты повредил. Думаю, он дает тебе шанс искупить вину. Ты можешь сделать это?
Теперь фраза Хаджа Иддера уже не казалась загадочной. Я по неосторожности снял детали с машины, которую только утром пообещал визирю привести в состояние совсем новой. Я даже не проследил за судьбой останков кузова. Все эти известия на миг ошеломили меня, и я попросил Микса
— Что ты хочешь делать? — спросил мистер Микс. — Месье Жозеф говорит, паша жаждет крови. У нас есть еще один друг, который сумеет организовать место на французском военном поезде. Кроме того, мы можем сесть на автобус, но я ставлю на поезд. Так мы получим защиту у французов. Из Касабланки один шаг до Танжера, свободного порта.
У меня едва не сорвалось с языка, что самолет великолепен и готов к полету, но потом я передумал. Для него стало бы большим разочарованием то, что я предпочел ему мисс фон Бек, хотя, полагаю, он был достаточно крепким человеком и спокойно бы принял такие новости. У него, так или иначе, оставался другой запасной выход. Еврей мог вывезти его. Возможно, все мы встретимся в Риме и поделимся забавными историями о наших авантюрах.
Я согласился, что поезд казался наилучшим вариантом. Мистер Микс посоветовал мне залечь на дно на ближайшие пару дней, а он договорится, когда и где состоится встреча. Сельскохозяйственные составы уходили к побережью каждые несколько суток, и, по словам мистера Микса, они часто брали пассажиров. Я спросил, кто наш второй друг. Он прошептал, что это Фроменталь, совсем недавно вернувшийся с «фронта». Лейтенант, несомненно, обрадовался бы, увидев мою спину. Он понимал, что мой отъезд положит конец всяким мечтам паши о военно-воздушных силах. Я по-прежнему не вполне доверял еврею. Я спросил, почему он так рискует.
— Потому что я вами восхищаюсь, — вот и все, что он ответил. — Потому что однажды я тоже вдохну сладостный свободный воздух прерий.
Я так никогда и не узнал настоящей причины.
Железнодорожная станция, напомнил нам месье Жозеф, располагалась довольно далеко, на противоположном конце города, за воротами Нкоб. Он договорится об автомобиле для нас.
Я оставался там столько, сколько представлялось благоразумным, а потом сказал, что у меня есть дела, которыми нужно немедленно заняться, поэтому я должен уехать. Я встретил своего шофера там, где оставил его, на Джема-эль-Фна, и приказал ехать сразу на фабрику, где я упаковал сумку с чертежами, пистолеты и оставшиеся запасы кокаина вместе с несколькими рекламными проспектами. Я убрал в сумку свой новый американский паспорт, потом аккуратно спрятал все под сиденьем пилота; пара пакетиков кокаина и испанский паспорт лежали, как обычно, у меня в карманах. Теперь я принял все основные предосторожности. Мой следующий шаг был очевиден — предупредить об опасности Рози фон Бек. Если я не мог сам войти в дом эль-Глауи, где она оставалась практически в плену, то отправить ей сообщение был способен — через одного из нескольких посредников, помощью которых мы пользовались в прошедшие месяцы. Потом я заподозрил, что слуги уже все сообщили паше и дали клятву, что будут и впредь докладывать о каждом нашем действии, — это казалось вполне вероятным. Я решил подождать до завтра и понадеяться на то, что паша еще хочет посмотреть на исправленный автомобиль. Я очень удачно запутал ситуацию своими туманными речами, когда утром посещал приемную эль-Глауи. Все обдумав, я решил, что сумел-таки убедить его. Если он не захочет приехать и осмотреть работу лично, у меня была отсрочка по крайней мере на двадцать четыре часа. Очень скоро мы с моей родственной душой воспарим ввысь и направимся в Танжер.
Есть белая дорога, по которой я еду вниз, и дорога кончается у зеленого утеса, у синего моря, и, когда я добираюсь до конца дороги, я легко поднимаюсь в воздух и лечу к Византии, чтобы воссоединиться с
Я снова заметил Бродманна. Ihteres! Ihteres! [718] Он последовал за мной в проулки базара, а потом обогнал. Сначала я увидел его спину, когда он остановился, чтобы изучить какую-то вещицу на прилавке жестянщика. Он повернулся ко мне, сжав в руке декоративный кинжал — такие вещи нравятся людям из определенных племен, которым теперь запрещено носить оружие. Я думаю, что он собирался пустить кинжал в дело, но я умчался, свернув в переулок и скрывшись в темном лабиринте лавочек и киосков, накрытых пальмовыми листами и полосами старого хлопка — солнце, пробивавшееся сквозь них, могло ослепить, если резко выступаешь из тени на свет. Я обошел открытые сточные ямы и кучи грязной земли; потом я выбрался на мощеную булыжником улицу и вернулся на Джема-эль-Фна, к ожидавшему меня водителю. Он доставил меня на завод по производству аэропланов. Я приказал ему приехать опять через два часа.
718
Осторожно! Осторожно! (араб.)
Немного позже, когда пошел зимний дождь, прибыла в экипаже Рози; как только он остановился, она бросилась ко мне по неровной, залитой гудроном полосе.
— Он все знает! — Рози была ужасно напугана. — Он знает, что я поехала сюда. Ты не можешь представить, что он сделает!
Она позволила мне заплатить и отпустить экипаж. Рози взволнованно сказала, что паша пренебрежительно отзывался о нашем романе, дразня и оскорбляя ее. Она больше не собиралась терпеть унижения.
— Очевидно, он не верит, что мы можем выбраться. Самолет и правда готов?
Вместе мы установили на «Эль-Нахлу» пропеллер. Небольшая машина ровно стояла на широком шасси; черно-желтый полосатый фюзеляж засиял, когда мы выкатили аэроплан наружу. Я затянул последнюю гайку. Роза забралась в кабину и завела двигатель. Приборная панель «роллс-ройса» выглядела в самолете особенно изящно, хотя нам пришлось изменить некоторые элементы управления. Мотор запустился отлично, и пропеллер медленно начал поворачиваться. Потом моя «Пчелка» задрожала и дюйм за дюймом стала двигаться вперед. Она собиралась с силами, чтобы оторваться от земли. Она требовала полета!
Восхищенная Рози выключила мотор, выпрыгнула из машины и обняла меня. В моей душе царила радость — радость великого свершения. Я знал, что создал превосходный аппарат. Я смотрел на машину новыми глазами и видел, как мое будущее вновь обретает реальность! Как только я покажу эль-Глауи, что «Эль-Нахла» способна летать, я буду прощен. Он смирится, он спросит у меня, как может искупить свои сомнения, и я вспомню о фильмах. Он их непременно вернет. С этим багажом, распрощавшись с деловым партнером, я отправлюсь в Рим за славой и богатством! Я проклинал самого себя за идиотизм. Мне не следовало поддаваться страху, прислушиваться к словам мистера Микса. Паша, конечно, позабудет о моей неудаче. Так делали дела на Востоке… Но когда я сказал Розе фон Бек, что теперь нам нужно только ждать восстановления хороших отношений с пашой, она посмотрела на меня с поистине животным ужасом, и я немедля уверил ее: мы уедем как можно скорее. Я сказал, что готов ради нее на любые жертвы. Успокаиваясь, она прошептала, что всегда ценила мою дружбу. Мы держались за руки, испытывая сильнейшие платонические чувства. Нас окружали огромные горы Атласа, жестокие и прекрасные, как сам Марракеш, гордые, как берберские воины. Снежные вершины устремлялись к бледно-голубым небесам.